• Кардиния, #2

Глава 16

 

 Два дня Александра пребывала в замешательстве. Девушка хотела поймать Василия на слове, но им пришлось остановиться на упомянутой ферме, и оказалось, что единственными ее обитателями были пожилая чета и двое внучат.

 Вряд ли он позволил себе шалость со старой женщиной, если только совсем уж не впал в отчаяние, а вряд ли это так, потому что когда Александра выходила из дома и садилась на лошадь, граф улыбался. И после этого он тоже улыбался, или ей только показалось?! Черт бы его побрал, но этот тур, несомненно, за ним.

 Но этим граф не ограничился. Когда на следующую ночь они остановились в гостинице, Василий прислал Александре в комнату лохань горячей воды с запиской: «Воспользуйтесь этим, а иначе я с удовольствием помогу вам», — а когда Алин спустилась к обеду, несносный щеголь обнюхал ее.

 Когда же наконец предоставилась возможность поквитаться, девушка с жадностью ухватилась за нее, даже не сознавая, какая ей выпала удача.

 В городке, до которого они добрались в конце недели, была небольшая, но хорошая гостиница, и, как это случалось и раньше, оказалось, что Василий хорошо с нею знаком, потому что они в точности повторяли путь, которым он ехал в Россию. Сначала Александра беспокоилась, что среди служанок окажется слишком много женщин и ей трудно будет уследить за всеми, и вместо этого девушка приняла мудрое решение — не спускать глаз с самого Василия.

 Однако ей стало известно, что граф, остановившись в гостинице, переночевал тут всего один раз, а между тем его спутники за все время, что провели в этом городе, ночевали здесь каждую ночи, и Александру осенило, что причиной их недельной задержки была вовсе не болезнь кого-то из путников. — Василий солгал барону. Граф торопил ее с отъездом, заставил собраться и покинуть дом за один день. И почему?

 Александра без труда выяснила, что Василий провел целую неделю в постели одной дамы, молодой вдовы, графини Клавдии Шевченко. Ее дом находился на той же улице, и Василий познакомился с ней сразу по прибытии в город, когда она обедала в гостинице с друзьями. Узнать об этом оказалось проще простого, потому что поведение этой парочки стало притчей во языцех. Городок был небольшим, и вдова пользовалась репутацией весьма богобоязненной дамы: по крайней мере до того, как встретила этого исключительно красивого кардинца, который, будь у него охота, смог бы соблазнить и ангела. Во всяком случае, так говорили люди.

 Поэтому Александра была чрезвычайно удивлена, заметив, что Василий не попытался на ночь глядя удрать из гостиницы и до утра проспал в своей постели, о чем на следующее утро Александре сообщил Тимофей, едва она вышла из своей комнаты.

 Зато, когда девушка присоединилась к своим спутникам у дверей гостиницы, чтобы отправиться дальше, Василия среди них не оказалось.

 Лазарь с чрезвычайно смущенным видом сообщил ей, что граф уже уехал.

 — Правда? И давно ли?

 — Минут десять назад.

 Александра не сомневалась, что у Лазаря наготове множество оправданий и объяснений, почему Василий вдруг изменил свои планы, но она не снизошла до того, чтобы их выслушивать. Желая удостовериться, что Лазарь правильно назвал ей время отъезда графа, Александра бросила вопросительный взгляд на Федьку и, получив в ответ утвердительный кивок, молча улыбнулась и направила коня к городским воротам.

 Александра приняла решение дать Василию двадцать минут свободы, не более. Если за это время граф не присоединится к ним, она вернется и найдет его, потому что девушка ни на секунду не верила, что он скачет где-то впереди, по уже установившейся привычке опережая своих спутников.

 В эту самую минуту Василий стучался в дверь к рыжеволосой, столь безотказно и любезно развлекавшей его, когда он первый раз проезжал через этот городишко. Она сама открыла дверь, но тут же захлопнула ее перед носом графа.

 — Убирайся прочь! — услышал он истерический крик из-за толстой двери, так поспешно запертой хозяйкой, — мои уши нравятся мне именно в таком виде!

 В первую минуту Василий даже не поверил тому, что услышал, но потом его руки медленно сжались в кулаки, лицо запылало от гнева, а из груди вырвалось низкое рычание.

 Он догнал Александру меньше чем через те двадцать минут, на которые она рассчитывала.

 Девушка услышала топот копыт и, развернув Гордость Султана, оказалась лицом к лицу со своим , женихом. Они Чуть не столкнулись и оказались чертовски близко друг к другу.

 — Именно здесь! — заявил угрожающе граф. — И сейчас, иначе я превращу вашу жизнь в ад!

 Он указал на одинокое дерево в четверти версты от них и направил лошадь прямо туда, даже не потрудившись проверить, следует ли она за ним. Видя, в каком он гневе, Александра с минуту размышляла, не стоит ли ей остаться на месте, но девушка очень рассчитывала, что на этом история их помолвки будет окончена, а ведь она так трудилась ради этого. Друзья Александры, как известно, не разделяли ее надежд, и девушке пришлось потребовать, чтобы они отстали от нее и не удалялись от повозок.

 Гордость Султана в мгновение ока донес ее до указанного Места. Василий уже спешился и вышагивал под деревом взад и вперед. Он не дал ей возможности спрыгнуть с коня самой, а просто сдернул с седла, потом неожиданно отпустил и снова начал вышагивать туда-сюда.

 Никогда еще она не видела его в таком состоянии и даже не подозревала, что этакий хлыщ способен на подобную ярость. А в том, что ярость его была подлинной, не было ни малейшего сомнения.

 Насторожившись и приготовившись постоять за себя, Александра немного отошла назад, чтобы подождать и узнать, что он ей скажет. Но, едва она сделала первый шаг, Василий мгновенно настиг ее и навис над ней как скала, а глаза его — «Господи, помоги!» — взмолилась Александра, — глаза его сверкали каким-то внутренним огнем.

 — Больше я не намерен терпеть это, — прорычал граф, — хватит с меня угроз, Александра. Я буду спать с любой женщиной, которая мне понравится, и тогда, когда мне этого захочется, а если по вашей милости им придется прятаться от меня, то я уложу в свою постель вас.

 Это было совсем не то, что она надеялась услышать, но, тем не менее, еще не самое худшее. Скрестив руки на груди, девушка спокойно возразила:

 — Нет, вы этого не сделаете. И пока принадлежите мне, вам придется хранить верность. Не понимаю, зачем вы вынуждаете меня повторять это снова и снова. Что же касается постели, то это произойдет не раньше, чем мы обвенчаемся. Если же вы хотите заполучить своих женщин, вы знаете условия.

 — И вы думаете, я буду вам подчиняться? Василий уже кричал и довольно громко. Александра понимала, что ее спокойствие оскорбляет его еще больше, но тем не менее решила вести себя именно так.

 — Никто не заставляет вас подчиняться, граф. Просто вы должны отдавать себе отчет, каковы будут последствия вашего отказа. Но вы вполне свободны в своем выборе.

 Ее слова вызвали у Василия новый приступ ярости, и он опять принялся расхаживать взад и вперед. В таком состоянии он просто зачаровывал — такой живой, такой непредсказуемый. Александра должна была бы испугаться, но страха она не чувствовала — легкое волнение, и не больше. Так продолжалось до тех пор, пока она вдруг не осознала: весь этот сыр-бор из-за того, что он отправился к той женщине! А ведь граф пошел туда с определенной целью — развлечься в постели, и так оно бы и случилось, если бы Александру не предупредили и она, в свою очередь, не отправила его даме крохотную записочку. Он был виновен, виновен в грязных намерениях! И то, что девушка при этом почувствовала, невозможно описать словами. Внезапно граф спросил:

 — А как вы, черт бы вас побрал, узнали об этом? О…

 — О Клавдии? — подсказала она имя.

 — Да, о Клавдии — или как ее там! То обстоятельство, что Василий даже не помнил имени женщины, должно было бы умиротворить Александру, но на самом деле только еще больше разозлило ее. По-видимому, у этого негодяя было столько баб, что он не мог их всех упомнить. Эта мысль уже приходила ей в голову, но Александре было отвратительно видеть прямые доказательства его распущенности.

 Однако Василию не следовало знать, насколько она задета, поэтому девушка лишь равнодушно пожала плечами:

 — Вы бы удивились, узнав, сколько информации можно получить, если опустить нужное количество монет в нужные карманы.

 — Так вы были у нее? Когда? Вы же не покидали гостиницы! — По-видимому, прошлой ночью его шпионы плохо спали.

 — Мне нет нужды заниматься этим самой, — нарочито безразличным тоном ответила Александра. — Я отправила ей записку, и, должно быть, она попала по назначению.

 — О, в этом-то я не сомневаюсь, — ответил он насмешливо. — Ваши люди — дотошный народ.

 — На моем языке это называется преданностью.

 — Вы намекаете на то, что я ею не обладаю? Она натянуто улыбнулась:

 — Это вы сами сказали, я не говорила ничего подобного.

 Граф весь ощетинился и негодующе заявил:

 — Да будет вам известно, что моя преданность безгранична, но я дарую ее лишь немногим избранным.

 Александра знала ответ заранее, но хотела услышать подтверждение:

 — А я не принадлежу к числу этих немногих избранных?

 — Вы сами это сказали, не я, — ответил Василий ее словами, и улыбка его стала отвратительной.

 Не в силах дальше сдерживаться, Александра повысила голос:

 — Даже если я стану вашей женой?

 — Лучше возьмитесь за ум до того, как вы ею станете, — пролаял он.

 — Лучше бы это сделать вам, Петровский!

 И снова они очутились лицом к лицу: она смотрела на него с яростью, он на нее — мрачно.

 Василий заметил, как вздымается ее грудь, и на сей раз его не раздражал неприятный запах.

 Страсть — чувство капризное и легко переключается с предмета на предмет. Внезапно Василий почувствовал, что умрет, если не поцелует ее. И Александра вдруг поймала себя на том, что не может отвести глаз от его чувственного рта.

 И потом она почувствовала его вкус, пламенный и дикий. На сей раз это было еще лучше, чем сохранилось в ее памяти. Василий стиснул Александру так, что чуть не раздавил, и это объятие тоже было лучше, чем ей запомнилось.

 Пальцы девушки вцепились ему в руки, давили их и царапали, но не затем, чтобы оттолкнуть. Василий приподнял ее и прижал к себе, к своему телу, от которого исходил жар, и Александра почувствовала, что тает, расплавляется и все ее существо бездумно тянется к чему-то недосягаемому и непонятному.

 Ее тело изогнулось дугой так, что казалось, что переломится хребет: Василий заставил ее откинуться назад, словно хотел повалить на землю, и все это сделали только его губы, его поцелуи, он так страстно желал ее любви, что забыл о золотом правиле обольщения, которому всегда следовал в прошлом.

 Да это и не было похоже на обольщение, ведь тогда все его чувства были под контролем, он владел каждым движением, каждым нюансом до самого желанного завершения. Но теперь Василий не мог контролировать ничего, он был весь захвачен чистыми эмоциями, вкус ее губ, запах ее тела наполнили его чувства, ощущение близости было опьяняющим, и такое состояние вряд ли можно было назвать разумным.

 Сами не замечая того, они оказались на земле. Василий стремился к единственной цели; Александра была вся во власти неизведанных доселе чувств, она испытывала ничем не замутненное наслаждение от его прикосновений, от веса его тела, от того, что его рука скользила вверх по ее ноге до тех пор, пока…

 Ее стон был не слышен, потому что Василий заглушил его поцелуем, и теперь его рука, как чашей, прикрывала то место ее тела, из которого исходил жар, приближавший Александру к краю бездны, и он знал это и никогда еще не чувствовал такого острого удовлетворения от ответной реакции женщины, от ее готовности отдаться ему…

 Василий мог овладеть ею тут же на земле, и Александра позволила бы ему это. И когда Гордость Султана ткнулся в них мордой несколькими безумными мгновениями позже, это чудовищное открытие обожгло их, и они оба вскочили на ноги.

 Теперь Александра чувствовала себя униженной тем, что граф заставил ее испытать, и она закатила ему звонкую пощечину. Однако ей следовало бы прежде подумать, потому что тут же последовал ответ — Василий ударил ее несильно, но достаточно ощутимо, чтобы привести в состояние шока.

 — Ну что же, — заметила она сухо, — конечно, вы не достигли никакой цели.

 Василий не мог унять дрожь и желал только одного — снова сжать ее в объятиях. Как она смеет стоять тут с таким видом, будто ее ничуть не затронуло то, что минуту назад произошло между ними? Что же касается пощечины, она зря выбрала момент, когда он вне себя.

 — Кричи на меня, сколько душе угодно, дорогая, но только когда в следующий раз тебе захочется меня ударить, помни, что я дам сдачи, — пообещал он.

 — Сдачи?

 Граф медленно покачал головой:

 — Нет, пожалуй, вместо этого я затащу тебя в кусты и займусь с тобой любовью.

 Она, должно быть, сошла с ума, раз не попыталась сменить тему:

 — Почему же ты сейчас этого не сделал?

 — Я честно предупредил тебя, чтобы выслушать твое мнение и узнать, каков твой выбор.

 — И ты сделал бы это, даже если бы я сопротивлялась?

 От его улыбки повеяло холодом:

 — Безусловно.

 — И тебе известно, как это называется, верно? — подчеркнуто презрительно спросила она.

 — Когда тебя честно предупредили? Я бы назвал это приглашением.

 Александра не сомневалась, что на такую серьезную угрозу Василий решился только потому, что его поползновение не увенчалось успехом, и эта угроза превзошла все ее ожидания. Ее не беспокоило, что придется снова дать ему пощечину, Александра дала себе слово, что любой ценой удержится от этого. Но нельзя было позволять ему поцеловать себя — она должна была избежать этого поцелуя, вызванного всего лишь досадой на то, что его лишили возможности развлечься с женщиной, — и ни в коем случае не допускать впредь этих поцелуев, приводивших ее в состояние безоговорочного подчинения.

 Отныне придется быть снисходительнее, иначе она рискует усугубить его ощущение поражения, и тогда граф снова вспомнит о своих правах и может даже попытаться соблазнить ее, если довести его до отчаяния, а она до сих пор помнит эту его особую улыбочку, когда он шептался с бабенкой в трактире. Александре вовсе не хотелось бы, чтобы граф обратил свои чары на нее. И как ни была ей ненавистна мысль об отступлении, она сделала над собой усилие и бросила:

 — Ну и ступай. Катись обратно в этот городишко и найди себе там шлюху. Проведи с ней хоть весь день, а мы подождем тебя в следующем городке!

 Но Василий отчего-то не слишком обрадовался, получив это милостивое разрешение на вольную жизнь.

 — Нет, я так не думаю, — протянул он задумчиво, и взгляд его скользнул по ее груди, — лучше я дождусь, пока ты снова ударишь меня.

 Александра скрипнула зубами, чувствуя, что краснеет. Больше всего ей хотелось снова ударить его — и никто на свете не заслуживал этого больше, чем Василий.

 Отбросив предосторожность, она поддразнила его:

 — Мудрое решение, Петровский, мудрое. Проку от него тебе, конечно, не будет, но тем не менее оно верное — потому что, возможно, я и передумала бы, как только ты ушел. И как бы ты выглядел со своей шлюхой, если бы я нагрянула в самый решительный момент?

 — Кто-нибудь уже говорил тебе, моя радость, какой сукой ты можешь быть? — спросил Василий обманчиво вялым и ленивым тоном, и в глазах снова зажегся этот опасный блеск.

 С такой же фальшивой сладостью Александра ответила:

 — Стараюсь, милый. — И резко отвернулась от него к своему коню.

 Граф протянул руку, чтобы удержать ее, но Александра этого не заметила, и неизвестно что бы могло случиться в следующую минуту, но тут их уединение было нарушено.

 Во-первых, Александра увидела, почему Гордость Султана так настойчиво тыкался в нее мордой — он хотел обратить на себя внимание: жеребец Василия подобрался к нему слишком близко и начал покусывать за задние ноги. Во-вторых, ее внимание привлекло нечто еще худшее, однако в глубине души Александра этого ожидала.

 Братья Разины все-таки отправились вдогонку, и, по-видимому, спутники Василия последовали за ними, чтобы предотвратить стычку; всадники оказались как раз между дорогой и деревом и, столкнувшись, буквально покатились по земле.

 Василий выругался сквозь зубы и бросил на Александру мрачный взгляд.

 — Погляди, что произошло по твоей милости, — обвиняющим тоном проворчал он.

 — По моей? Неужели ты думаешь, что мои казаки стали бы сидеть сложа руки, увидев, что ты меня ударил?

 — Я тебя не ударил.

 — А как это называется? — спросила она, усаживаясь в седле.

 — Да я просто похлопал тебя по щеке, чтобы привлечь твое внимание. — Василий вскочил на своего жеребца. — Если бы я тебя ударил, ты бы уже валялась на земле, и, кстати, это недурная идея.

 Это была последняя капля.

 — Тебе повезло, что Терзая не было со мной, иначе твоим людям пришлось бы провести остаток утра на твоих похоронах, вместо того чтобы лечить свои синяки. И, черт возьми, следи за своей проклятой лошадью!

 Александра кричала во все горло, потому что они оба мчались, чтобы положить конец потасовке, и ей удалось обогнать его.

 — Если твоя кляча будет кусаться, я напущу на него Гордость Султана и надеюсь, что в эту минуту ты будешь в седле!

 — Алин!

 — Что?

 — Любую агрессию с твоей стороны, так же как и вызванную по твоему знаку, я буду считать равноценной пощечине.

 Она замолчала.