• Стрэтоны, #1

Глава 36

 

 Едва Кортни переступила порог своей комнаты, как тут же ощутила последствия драки с Калидой: больная нога заныла с новой силой. Она проковыляла к маленькому овальному зеркальцу, висевшему над комодом, и, взглянув на свое лицо, застонала. О Боже, Чандос видел ее в таком виде! Какой кошмар!

 Волосы в беспорядке, платье залито кофе и в нескольких местах порвалось, в одной из прорех на плече видны три полукруглые ранки с запекшейся кровью. На шее тоже засохшая кровь. В уголке глаза и за ухом царапины.

 Кортни знала, что позже проступят синяки. Проклятая Калида! Хорошо, что Чандос поверил Кортни и увидел наконец всю низость своей бывшей любовницы. Теперь-то он вряд ли захочет переспать с ней. Эта мысль доставила Кортни злорадное удовольствие.

 Прежде всего следовало принять ванну, и она опять спустилась в кухню. Чандоса и Калиды там уже не было. Пока грелась вода для ванны, Кортни подтерла на полу лужицу пролитого в драке кофе. Тут пришла из церкви Мама и помогла Кортни занести ванну наверх. Кортни ни словом не обмолвилась о случившемся, сообщив только, что Чандос вернулся.

 Когда она вымылась и собиралась выливать воду из ванны, появился Чандос. Вошел он, разумеется, не постучав, но Кортни уже привыкла к его бесцеремонности.

 Его вид напугал ее. Почти такой же встрепанный, какой была она сама после драки с Калидой, он, пригнувшись, держался за бок.

 — О, это именно то, что мне надо! — сказал он, взглянув на ванну с водой.

 — Полагаю, ты не собираешься мне ничего рассказывать? — сухо спросила она.

 — А нечего рассказывать, — проговорил он и, вздохнув, добавил:

 — Я его не убил. Но и спустить это ему не мог. Калида улизнула из кухни сразу же после твоего ухода, иначе я задушил бы ее.

 — Но, Чандос, ведь Марио ничего не сделал!

 — Он прикасался к тебе.

 Такой ответ позабавил Кортни. Подумать только, какой собственник!

 — И кто же победил?

 — Считай, ничья, — сказал он, со стоном присаживаясь на кровать. — Но, кажется, сукин сын сломал мне ребро.

 Кортни поспешила к нему и потянулась к пуговицам на его рубашке.

 — Дай посмотрю!

 Но она не успела до него дотронуться: схватив Кортни за руку, он вопросительно взглянул на нее. В его голубых глазах было столько чувства, что она растерялась, не совсем понимая, что творилось сейчас в его душе.

 Кортни отступила на шаг.

 — Ты хотел принять ванну, — смущенно проговорила она. — Мойся, я выйду.

 — Можешь остаться. Я верю, что ты не будешь подглядывать.

 — Вряд ли это удобно…

 — Останься, черт возьми!

 — Хорошо.

 Кортни повернулась и пошла к окну. Придвинув стул к подоконнику, она села, напряженно выпрямив спину и стиснув зубы, и стала молча ждать.

 — Как твоя нога? — спросил он.

 — Лучше. Он нахмурился:

 — Не дуйся. Кошачьи Глазки! Просто я не хочу, чтобы ты без меня наткнулась на Калиду.

 Слыша, как падает на пол одежда, Кортни рассеянно смотрела в окно. Люди возвращались из церкви, двое мальчишек самозабвенно гоняли мяч, маленькая девочка бегала за собакой. Кортни видела все как бы сквозь пелену тумана. Сапоги Чандоса со стуком упали на пол, и она вздрогнула.

 Его стремление охранять ее и всегда держать в поле зрения, конечно, весьма похвально, но сейчас Кортни не могла оценить его заботу. Знал ли он о том, что она, сидя у окна, мысленно представляла себе каждое его движение? Сердце чуть не выпрыгивало из груди от волнения.

 Послышался всплеск воды и его шумный вздох. Вода, наверное, уже остыла, и Кортни, решив, что ему холодно, вообразила, как растирает его тело.

 Она вскочила со стула. Как он смеет подвергать ее этой пытке? Ей казалось, словно ее поджаривают на медленном огне. А он беззаботно плещется в ванне, даже не подозревая о том, как ей плохо. Бесчувственное животное!

 — Сядь, Кошачьи Глазки. А еще лучше полежи. Его глубокий глухой голос заставил ее затрепетать. Кортни села.

 «Думай о чем-нибудь другом, Кортни… о чем-нибудь другом!»

 — Ты сделал то, что хотел, в Парисе? — слабым голосом пробормотала она.

 — Нет, теперь мне придется ехать в Сан-Антонио.

 — До или после того, как отвезешь меня в Уэйко?

 — После, — отозвался он. — Но мне надо торопиться, поэтому поедем быстро. Выдержишь?

 — А разве у меня есть выбор?

 Кортни поежилась, поняв, что в ее голосе прозвучала обида. Но что она могла с собой поделать? Она была уверена: Чандос придумал Сан-Антонио, чтобы поскорее избавиться от нее.

 — Что случилось. Кошачьи Глазки?

 — Ничего, — холодно отозвалась она. — Мы едем сегодня?

 — Нет, мне надо отдохнуть. И потом, по-моему, ты не выспалась прошлой ночью.

 — Ты прав. Помолчав, он спросил:

 — Не найдется у тебя чего-нибудь, чтобы перевязать мне ребро?

 — Например?

 — Нижняя юбка подойдет.

 — Только не моя, — возразила она. — У меня их всего две. Пойду спрошу у…

 — Нет-нет, не беспокойся, — оборвал ее Чандос. — Может, никакого перелома и нет, а только ушиб.

 Господи, неужели ей даже на минутку нельзя выйти из комнаты?

 — Я что, наказана, Чандос? Почему ты не выпускаешь меня?

 — Я думал, ты уже привыкла оставаться со мной наедине. Кошачьи Глазки. С чего это вдруг ты испугалась?

 — С того, что неприлично сидеть рядом с тобой, когда ты моешься! — взорвалась Кортни.

 — Если тебя беспокоит только это, то я уже помылся.

 Кортни оглянулась. Ванна была пуста, а Чандос сидел голый на краю постели. Вокруг бедер он обмотал полотенце. Ее глаза опять метнулись к окну.

 — Господи, может, ты хотя бы накинешь на себя что-нибудь?

 — Кажется, я оставил свои вещи внизу, в кухне.

 — Я принесла твои сумки наверх, — сухо сказала она. — Они там, у комода.

 — Не будь же такой бессердечной! Я так устал, что вряд ли смогу шевельнуться.

 Кортни вдруг догадалась, что он разыгрывает ее, но и виду не подала. Нахмурившись, она сходила за его седельными сумками и поставила их на кровать, все так же старательно отводя от него глаза.

 — Если ты так устал, — сказала она, — ложись спать на моей кровати. А я переночую в другой комнате.

 — Нет, — отрезал он, — на этой кровати вполне можно устроиться вдвоем.

 Она прерывисто вздохнула:

 — Это не смешно!

 — Знаю.

 Тут Кортни посмотрела на него в упор:

 — Зачем ты это делаешь? Если думаешь, что я смогу уснуть рядом с тобой, значит, ты просто ненормальный.

 — Ты же еще никогда не занималась любовью в постели, а. Кошачьи Глазки?

 Он так улыбнулся ей, что у Кортни перехватило дыхание и подогнулись колени. Она поспешно облокотилась о стойку кровати.

 Чандос встал. Полотенце соскользнуло с его бедер, и у нее не осталось никаких сомнений в серьезности его намерений. Гладкое тело Чандоса блестело от влаги, и ей безумно хотелось броситься в его объятия.

 Однако Кортни не сделала этого, хотя желала немедленно слиться с ним в порыве страсти. Но выносить его холодное безразличие, которое, как она знала, ждет ее после, Кортни больше не могла.

 — Иди сюда, киска. — Он нежно приподнял пальцами ее лицо. — Ты все утро шипела, а теперь помурлычь для меня!

 — Не надо, — прошептала она, но его губы уже коснулись ее губ.

 Чандос провел пальцами по ее губам. Тело ее невольно устремилось к нему.

 Он понимающе улыбнулся:

 — Прости, котенок! Я не хотел этого, ты знаешь.

 — Тогда не делай этого! — взмолилась она.

 — Это выше моих сил. Если бы ты научилась хоть немного скрывать свои чувства, мне было бы легче справиться с собой. Но зная, что ты меня хочешь, я просто теряю разум.

 — Это нечестно!

 — Думаешь, мне нравится терять власть над собой?

 — Чандос, пожалуйста…

 — Я хочу тебя, но это еще не все. — Он притянул Кортни ближе и обжег губами ее щеку. — Он прикасался к тебе. Мне нужно стереть это из твоей памяти. Я должен это сделать.

 Разве можно было после этого сопротивляться? Его слова говорили о том, как много она для него значит, хотя Кортни знала, что он никогда не при-, знается в этом.