• Вайоминг, #2

Глава 44

 

 Первое, что сказала ему женщина, было:

 — Если только он не изменил пол. Кольт, то это не Билли ты привез домой.

 Затем его обняли, оглядели со всех сторон и, наконец, нахмурились.

 — Не думала, что на это уйдет столько времени. Ты отыскал недоумка?

 Джослин стояла позади и слушала краткое объяснение Кольта, а затем град посыпавшихся на него вопросов. Она не помнила, чтобы он когда-либо так много говорил, во всяком случае, сразу. Разумеется, она ни на миг не усомнилась в том, кто эта черноволосая красавица с потрясающими бирюзовыми глазами. Ясно, это — его сестра Джесси, та самая, что дала ему имя Кольт и обучила английскому. Последнее тоже не вызывало сомнений, стоило только послушать, как они разговаривают.

 Затем ее наконец представили, но, как и следовало ожидать от Кольта, просто как герцогиню. Джослин сомневалась, помнит ли он вообще ее имя, но не стала поправлять Джесси, когда та решила, что ее так и зовут — Герцогиня.

 Потом она познакомилась с Чейзом, мужем Джесси, просто великолепным мужчиной с такими темными глазами, что они казались совершенно черными. Джесси не выглядела старше двадцати одного года, но наверняка ей было побольше, поскольку ее старшему сыну — точной копии отца — исполнилось семь. А еще у нее были пятилетняя дочка и четырехлетний малыш, совершенно очаровательный. У Джослин защемило в груди, когда эта троица с радостным визгом повисла на «дяде Кольте».

 Поскольку они прибыли на ранчо «Скалистая долина» вскоре после наступления темноты, Джослин довольно рано откланялась, предоставив тем самым возможность Кольту побыть наедине с семьей. Однако утром она обнаружила, что он ночью вернулся в город. А когда присоединилась к его сестре в столовой большого дома, то ее встретили с определенной долей враждебности.

 — Что вы сделали с моим братом? — услышала Джослин вместо приветствия.

 — Прошу прощения?

 — Нечего разговаривать со мной таким высокомерным тоном, Герцогиня, и прикидываться, что не понимаете, о чем речь. Кольт, вернувшийся сюда вчера вечером, это совсем не тот Кольт, который уехал отсюда несколько месяцев назад в поисках Билли.

 Джослин осенило: наконец она может кое-что узнать о Кольте Сандере. Она видела: за враждебностью Джесси Саммерс скрываются озабоченность и огорчение за человека, который ей дорог, поэтому не обиделась и вообще не обратила внимания на выпад.

 — А каким он был перед отъездом? — закинула она пробный шар.

 — Счастливым и довольным, и мне понадобилось чертовски много времени, чтобы сделать его таким. Здесь он может быть самим собой, и позвольте заметить, Герцогиня, вы не найдете более заботливого, чуткого и щедрого человека, чем он. Но вчера вечером, черт побери, он был замкнут, взвинчен, раздражителен, и будь я проклята, если он молниеносно не исчез, как только вы ушли спать. И я хочу знать, что, черт возьми, происходит?

 — Боюсь, что не имею ни малейшего представления. Я знаю другого Кольта, это — грубый, резкий малый, с которым я впервые встретилась, когда он спас мне жизнь. Хотя нет, беру свои слова обратно. В последнюю неделю он был… скажем так, довольно раскован — до вчерашнего дня.

 — А что стряслось вчера?

 — Мы приехали в Шайенн, разумеется, и он не смог отделаться от меня так быстро, как ему хотелось. К сожалению, у моего врага имелись другие планы, поэтому я здесь. И возможно, именно поэтому он предстал перед вами в несколько ином виде. Увы, он не смог пока что избавить себя от моего общества.

 — Избавить себя? — хихикнула Джесси. — Занятно вы выражаетесь, Герцогиня. Когда мой муж в следующий раз решит со мной поспорить, я избавлю себя от спора.

 — Мудрое решение, если ваш муж похож на Кольта, — присоединилась к веселью Джослин.

 — Кольт ссорится? С каких это пор?

 — Всегда, я так думаю. Или вы хотите сказать, что это ему не свойственно?

 — Конечно. С ним мало кто решится связываться, если вы понимаете, о чем я. А когда я с ним ссорюсь, он просто тихо сидит и ждет, пока из меня выйдет пар, а потом говорит что-нибудь такое, что меня смешит.

 Джослин недоверчиво покачала головой.

 — Поверить не могу! Неужели мы говорим об одном и том же человеке?

 — Я тоже. Герцогиня.

 — Не могли бы вы называть меня Джослин?

 — Что? Значит, Герцогиня — это прозвище, которым наградил вас Кольт?

 — Можно сказать и так, — кивнула Джослин, не желая тратить время на объяснения, когда ей необходимо было узнать столько важных вещей. — Я часто размышляла, чем вызвана горечь, которую я так ощущала в Кольте. Возможно, вы сможете пролить свет на это?

 — Шутите? По-моему, это очевидно. Люди не принимают его таким, какой он есть.

 — Но вы ведь сказали, что он здесь счастлив и доволен.

 — Я имела в виду ранчо. В Шайенне его тоже хорошо знают и любят, но все равно у него постоянно проблемы с чужаками. Пройдет много времени, возможно, он даже не доживет до этого, когда люди научатся смотреть на человека и не видеть в нем индейца, которого считают необходимым ненавидеть.

 — Но он сам в этом виноват, одеваясь так, чтобы подчеркнуть свое происхождение! — возразила Джослин, снова вспыхнув по поводу всей этой несправедливости. — Разве он не понимает, как мало он, в сущности, похож на индейца? Стоит ему постричься…

 — Он уже пытался, — резко оборвала ее Джесси, и часть ее собственной горечи прорвалась наружу. — Хотите знать, чем все это кончилось? То, что он выглядел, как белый? Один из моих соседей буквально взбесился, когда выяснил правду, и натравил на Кольта всех своих людей. Велел привязать его к коновязи и запороть до смерти.

 — О Боже! — прошептала Джослин, закрыв от боли глаза.

 — На нем почти не осталось кожи, которую можно было сшить, — безжалостно продолжала Джесси, когда воспоминание ожило в ней вновь. — Мяса — тоже после сотни с лишним ударов. Но знаете что? Он все еще стоял прямо, когда мы примчались и положили конец экзекуции. И им не удалось вырвать у него ни единого стона, хоть мерзавцы и очень старались. Конечно, мы думали, что потеряем его, когда он три недели метался в жару. И прошло еще добрых месяцев восемь, прежде чем к нему полностью вернулись силы. Но то, во что они превратили его спину, выглядит не очень-то приятно.

 — Я знаю, — тихонько вымолвила Джослин.

 — Знаете? Откуда? Он никому не позволяет видеть свою спину.

 — Боюсь, что застала его врасплох.

 — О! — воскликнула Джесси, устыдившись своих мыслей. — Должно быть, вы были… шокированы.

 — Это и наполовину не передает моих ощущений. Меня едва не стошнило.

 — Его спина выглядит не настолько отвратительно! — запротестовала Джесси.

 Джослин моргнула.

 — Конечно, нет! Мне стало плохо от того, что кто-то смог сотворить с ним такое. Я не могла понять этого тогда, не понимаю и теперь. Должно быть, этот ваш сосед — душевнобольной. Только психической аномалией можно объяснить подобную жестокость.

 — О нет, он вполне в здравом рассудке. И он считал, что прав. Кольт ухаживал за его лилейно-белой доченькой, видите ли, а он ему позволил. Именно по этой причине ему нужно было сделать то, что он сделал. Как же! Ведь Кольт осмелился возжелать его потаскуху дочь. И знаете, эта тварь стояла и смотрела на казнь, не говоря ни слова. — Джесси нахмурилась, увидев лицо Джослин. — Прошу прощения. Мне не следовало вам рассказывать. Просто я каждый раз прихожу в ярость, когда вспоминаю обо всем.

 — Да, я вас понимаю.

 Но Джослин поняла гораздо больше. Теперь она знала, почему Кольт так не любит белых женщин, и видела, что потерпела полное поражение.

 — Что означают твои дурацкие «ваша милость»? — спросила Джесси мужа, глядя вслед уезжавшей в сопровождении шестерых охранников Джослин.

 — Я думаю, что герцогиня действительно самая настоящая герцогиня и есть.

 — Ну, это ли не вершина! — усмехнулась Джесси. — Мой братец высоко замахнулся, верно?

 — И что ты имеешь в виду? — нахмурился Чейз.

 — Только не говори мне, будто не заметил, как он на нее смотрел вчера вечером. Я так и ждала, что из софы, на которой она сидела, дым пойдет.

 — Господи, Джесси, уж не собралась ли ты заняться сводничеством, а? Она ведь английская аристократка.

 Ее глаза сузились.

 — Уж не хочешь ли ты сказать, что мой брат недостаточно хорош для нее?

 — Конечно, нет, — раздраженно ответил Чейз. — Но обычно аристократки выходят замуж за аристократов.

 — Она уже делала это, — фыркнула Джесси. — Сдается мне, что теперь она может выходить замуж за кого хочет.

 — И ты полагаешь, она хочет замуж за Кольта? Губы Джесси расплылись в довольной улыбке.

 — Я видела также, как вчера вечером смотрела на него она. И если бы ты слышал, как она говорила о нем сегодня утром. Мне не придется особенно заниматься сводничеством, милый. Между ними уже давно проложена дорожка.

 — Звучит так, будто ты весьма этому рада.

 — Точно! Она славная. И более того, я думаю, что она сможет вылечить шрамы на его душе.

 — Шрамы на его душе? Господи, женщина, где ты набралась таких выражений?

 — Уж не смеешься ли ты надо мной, Чейз Саммерс?

 — Даже и не мечтаю.

 Она остро взглянула на его невинное лицо и пробурчала:

 — Ну и хорошо, потому что, если ты посмеешь смеяться, я избавлю себя от твоего общества.

 — Что ты сделаешь?! — заорал он ей вслед, но услышал лишь смех, когда она скрылась в доме.