• Семья Хаардрад, #3

Глава 29

 В Виндхёрст прибыли новые гости. Чтобы увидеть короля, приехал лорд Эверилл вместе со своим единственным сыном и тремя дочерьми.

 Кристен, может быть, и не обратила бы внимания на вновь прибывших, если бы среди гостей не оказалось леди Корлисс и Эдреа, которая работала в этот час вместе с Кристен, не поспешила сказать ей об этом. Кристен и сама, впрочем, могла догадаться, если бы задумалась, почему леди Даррелл оказывает этой даме особые почести.

 Итак, это была невеста Ройса. Кристен не удивилась тому, что Корлисс необыкновенно хороша собой, но, когда она представила рядом с ней себя, у нее стало нехорошо на душе, она почувствовала себя просто жалкой. Корлисс была небольшого роста, изящная, грациозная — полная противоположность ей. «Боже мой! — думала Кристен. — Да я еще глупее, чем можно было предположить! Разве у меня есть хотя бы малейший шанс в сравнении с этой очаровательной женщиной?!»

 Лишь одно успокаивало Кристен: Ройса не было дома, и он не смог встретить свою невесту. Она бы не вынесла этой сцены, когда Ройс осыпал бы эту женщину самыми изысканными комплиментами, оказывал бы ей всяческие почести, предупреждал бы любое ее желание — одним словом, вел бы себя так, как Кристен себе это в мыслях тысячу раз представляла, только на месте леди Корлисс была она сама. Теперь же ей не оставалось ничего другого, как наблюдать, с каким почтением относятся к Корлисс леди Даррелл, слуги и даже Альден, вышедший поприветствовать гостей.

 Картина эта была довольно типична, хотя и вызывала у Кристен отвращение. Даже если бы эта дама не пользовалась особой любовью обитателей дома, с ней все равно обращались бы очень почтительно, так как ей вскоре предстояло стать хозяйкой Виндхёрста и сменить в этой роли леди Даррелл, которая, являясь единственной женщиной среди родственников Ройса, сейчас полностью ею наслаждалась.

 И все же в доме оказался один человек, который не стремился завоевать расположение леди Корлисс. Это была Мечан. Конечно, нельзя было требовать от маленькой девочки, чтобы она понимала значение предстоящего события, когда эта женщина станет хозяйкой дома и будет нести ответственность за нее как за ребенка, а любое ее решение будет считаться единственно правильным, и тем более нельзя было ожидать, что она с уважением будет относиться к леди Корлисс из тех же побуждений, что и остальные. И все же Кристен про себя зааплодировала девочке, когда та покачала головой в ответ на требование леди Корлисс подойти к ней. Убегая, Мечан в довершение всего еще состроила гримасу в адрес гостьи.

 Кристен чуть было не рассмеялась во весь голос, но вовремя подавила в себе это желание, так как не хотела, чтобы слуги поинтересовались, что же ее так рассмешило. Она знала, что леди Даррелл вызвала бы малышку к себе и отчитала, если бы заметила, что она натворила.

 Корлисс поджала губы и сидела, надувшись, но решила оставить девочку в покое. Однако Кристен совершенно определенно не удалось бы сдержать смех, если бы она знала, что и Альден был свидетелем этой сцены и отвернулся, чтобы не показать своего веселья.

 Немного погодя Кристен почувствовала, что кто-то тянет ее за платье. Обернувшись, она увидела Мечан, проделавшую нелегкий путь через огромный зал и толпу гостей. Девочка не решалась поднять на Кристен глаз.

 — Ты… ты все еще сердишься на меня?

 Кристен наморщила лоб, пытаясь понять, чем вызван вопрос ребенка.

 — С какой стати мне на тебя сердиться, малышка?

 — Я сказала брату, о чем ты мне тогда рассказывала, а Альден считает, что я выдала твой секрет. — Мечан наконец взглянула на Кристен. — Но я не знала, что это секрет, честное слово.

 — И ты подумала, что я на тебя сержусь?

 — А разве нет? — сказала Мечан. — Я видела тебя на следующий день, ты была ужасно расстроена.

 Кристен улыбнулась, вспомнив тот день.

 — Да, я действительно была сердита, но не на тебя, моя дорогая. То, что ты рассказала обо мне своему брату, ровным счетом ничего не изменило.

 Это была явная ложь, так как именно тот эпизод привел к тому, что они с Ройсом впервые провели ночь вместе, о чем Кристен ничуть не жалела.

 Мечан смотрела на нее, все еще терзаемая угрызениями совести.

 — Тогда я напрасно от тебя пряталась?

 Кристен рассмеялась, обратив тем самым на себя внимание Эды.

 — Что ты здесь делаешь, дитя мое? — спросила старуха.

 — Я разговариваю, — ответила Мечан с ноткой упрямства в голосе.

 Эда строго посмотрела на Кристен.

 — Ты должна работать, милочка.

 — Я и работаю.

 — Можно, я тебе помогу? — спросила Мечан.

 Услышав эти слова, Эда покачала головой и вернулась к своим делам. Кристен не знала, что ответить Мечан, которая, с надеждой глядя ей в глаза, ждала. Она посмотрела на женщин, работающих в зале, потом снова перевела взгляд на Мечан, наконец со вздохом произнесла:

 — А тебе разрешают бывать здесь, малышка?

 Мечан в свою очередь тоже обвела взглядом прислугу и сказала упрямо:

 — Мне здесь нравится больше, чем там.

 Кристен снова подавила смех.

 — Почему ты не любишь леди Корлисс?

 Мечан взглянула на нее с удивлением.

 — Откуда ты это знаешь?

 — Я видела, что ты сделала.

 — О! — Девчушка покраснела и опустила голову, потом в свое оправдание сказала: — На самом деле она вовсе не хотела, чтобы я к ней подошла. Она всегда говорит и делает совсем не то, что думает. Конечно, сейчас она говорит много приятных вещей. Но она стала это делать только после помолвки.

 — Понимаю.

 — Правда? — обрадовалась девочка. — Ты тоже считаешь, что нет ничего плохого в том, что я ее не люблю?

 — Твои чувства — это твое личное дело, и никто не может навязывать тебе своего мнения. Но если твоему брату она нравится, то, может, и тебе следует попытаться полюбить ее?

 — Да я и пыталась! — воскликнула девочка с негодованием. — А потом Ройс взял меня с собой в Рэдвуд, и она ущипнула меня, чтобы я ушла, а она осталась вдвоем с Ройсом.

 — А что он на это сказал?

 — Он ничего не видел.

 Кристен нахмурила лоб.

 — Тебе надо было ему все рассказать.

 — Да нет, он бы только рассердился.

 Да, Мечан никогда не пошла бы на то, чтобы рассердить брата. Кристен вздохнула. Бедному ребенку следовало бы объяснить, что гнев ее брата на самом деле был не так ужасен — или, по крайней мере, что он не собирался причинить ей зла. Кристен сама не раз наблюдала, с какой нежностью Ройс относился к сестре. Однажды вечером, когда девочка уснула внизу, в зале, он сам на руках отнес ее наверх. Кристен вспомнила тогда своего отца. Гаррик относился к своим детям с такой же лаской и заботой. Странно, Ройс всей душой любил девочку, а она его боялась.

 Покачивая головой, Кристен размышляла над этим. Мечан, неотрывно смотревшая на нее, казалось, совсем сникла.

 — Ты хочешь, чтобы я ушла?

 — Что? Да нет же, сокровище мое, оставайся, если тебе нравится. — Кристен поняла, что в этот момент она была для Мечан меньшим из двух зол. — Но ты уверена, что тебя не будут ругать за то, что ты здесь?

 Мечан решительно покачала головой.

 — Сегодня так много гостей, что никто и не заметит.

 — Тогда садись на скамейку, и я покажу тебе, как пекут ореховый хлеб, который так любит мой отец.

 — Ему нравится, когда в хлебе попадаются орехи?

 — Да уж это точно.

 Подмигнув девочке, Кристен начала возиться со своим платьем. При помощи пояса она стянула куски ткани так, что получился карман, и из этого кармана она доставала сейчас горсть орехов.

 — Я выпросила их у Эды, которая чуть было не скормила их курам. Мы с тобой испечем маленький хлеб, только для нас двоих. Ну как, нравится тебе моя идея?

 — О да, Кристен! — на детском личике светилась неподдельная радость. — Это будет нашим секретом.

 Предположение Мечан, что никто не заметит, где она, оказалось неверным. Ройс увидел, что она сидит в кухне, как только вошел в зал, потому что его взгляд искал прежде всего Кристен. И он нашел ее в обществе своей сестры Мечан. Наклонив друг к другу головы, они смеялись, ничуть не заботясь о том, что происходит вокруг.

 На секунду он остановился, почувствовав радость от того, что увидел их вместе — свою сестру и любимую женщину. Так как все относились к Кристен с опаской, он предполагал, что Мечан, которая всегда боялась чужих, тем более будет ее сторониться. По всей вероятности, он ошибался. Сразу было видно, что они нравились друг другу, и Ройса это очень обрадовало. Он обязательно подошел бы к ним, если бы Даррелл не позвала его. Только теперь он заметил Корлисс. Как он мог забыть, что она обещала быть здесь! Лорд Эверилл прибыл на турнир, на котором Альфред имел обыкновение проверять на ловкость людей своей свиты. А когда лорд Эверилл приезжал в Виндхёрст, он всегда брал с собой своих дочерей. Напрасно Ройс надеялся, что на этот раз он изменит своей привычке.

 Сжав зубы, он подошел к своей невесте, чтобы поприветствовать ее.

 Кристен в течение всего вечера наблюдала за Ройсом и Корлисс, сидевшими рядом за длинным столом. Она ничего не могла изменить и решила набраться терпения, хотя в горле стоял комок и грудь болезненно сжималась. Тысячу раз повторяла она про себя, что от нее ничего не зависит, что Ройс и без того ей не принадлежит, и все же чувствовала себя обманутой; ее не оставляла мысль о том, что Ройс именно ее мужчина, мужчина ее жизни. Сейчас она не имела возможности бороться за него, ничего не могла сделать, чтобы оторвать его от этой женщины, и все яснее осознавала свое положение в доме. Она выдержала первое испытание огнем и довольно спокойно отнеслась к своему рабству, потому что исходила из того, что в конце концов получит желаемое. При каждом новом своем поражении она теряла терпение, иногда даже самообладание, но никогда не теряла надежды.

 Не слишком ли она наивна? Если ее отец влюбился в рабыню и женился на ней, то это еще не означает, что такое может произойти и в Вессексе. В положении, когда ее родное селение оказалось отрезанным от других частей страны, ее семья установила дома свои собственные законы. Ее дядя Хьюг занимал должность ярла, что делало его в Норвегии таким же могущественным, как здесь король Альфред. И даже при таких обстоятельствах ее мать должна была быть освобождена из рабства прежде, чем Гаррик смог на ней жениться. Что касается рабства, то в Норвегии были свои собственные законы, которые не позволяли оставлять без внимания такой существенный фактор, как любовь. Здесь же сколько правителей, столько и законов! Разве сам Ройс не назвал ее сумасшедшей, когда она заговорила с ним о женитьбе?

 И теперь, когда она увидела его с невестой, ей стало ясно, что она действительно лишилась рассудка, вообразив, что он может принадлежать ей. Ни разу она не посмотрела на сложившуюся ситуацию глазами Ройса. Он сказал ей однажды, что ее положение даже ниже положения раба. Допустим, он сказал это в гневе, но как это было близко к тому, что есть на самом деле! Она его рабыня, одна из многих. У него ведь много рабов. Сейчас она согревает его постель, но завтра для этой цели у него появится законная супруга. Его забота о Кристен была не больше, чем забота о любом другом из его рабов.

 — Ты что-то замечталась.

 Кристен понадобилось время, чтобы, услышав голос Эды, отрешиться от своих раздумий.

 — Да, действительно.

 Эда многозначительно посмотрела на нее. Ей показалось, что она услышала в голосе девушки тоску.

 — Ты возлагаешь на него слишком большие надежды.

 — Да, я знаю.

 Эда покачала головой.

 — Ты должна быть благодарна уже за то, что у тебя есть. Ты жива, хотя он мог бы и убить тебя, так же как и тех, кого ты называешь своими друзьями. Он заботится о тебе. Да что там — он даже защищает тебя от посягательств других мужчин. Сегодня ночью половина девушек здесь, в замке, станут добычей этих юных повес, но тебя это не коснется.

 — Тебе не нужно рассказывать, как мне здесь хорошо живется.

 Эда хмыкнула и не без сарказма заметила:

 — Если ты недовольна тем, что имеешь, ты можешь в любое время подыскать себе какого-нибудь другого мужчину. Я не слепая и вижу, как все эти молодые господа таращат на тебя глаза. Если ты хорошо попросишь милорда, он, может быть, и продаст тебя, когда женится.

 — Да, возможно, я так и сделаю.

 — Подумать только! Нет, моя дорогая, я пошутила. Если ты решишься на это, будет такая буря, что не пощадит и нас.

 — Не говори глупостей, Эда.

 — Я серьезно говорю. Он тебя никогда не продаст. Да ты ведь не дурочка и сама это понимаешь, — сказала Эда нетерпеливо. — Ты не можешь не знать, как влияешь на его настроение.

 — Это не так, — возразила Кристен.

 — Не так? А какой он был на прошлой неделе, когда ему никто не мог угодить, потому что ты прогоняла его каждую ночь? Как ты это назовешь? Все в доме знали, что причина его плохого настроения — ты, хотя, может быть, только я знала все подробности. — Эда хихикнула. — Но как только ты оказалась в его постели, он сразу забыл о своем дурном настроении.

 Кристен опустила глаза и почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

 — Ну, хорошо, сейчас, может быть, он испытывает ко мне влечение, но я ведь могу ему надоесть.

 — Этот мужчина не перестанет желать тебя, дорогая. Я вижу это уже потому, как он с тобой обращается. Я могла бы рассказать тебе и много других вещей, чтобы ты поверила, но у меня нет настроения забивать тебе голову всякой чепухой. Нет, он тебя никогда не продаст и никогда не уступит другому мужчине. Но на этой женщине он все-таки женится.

 Кристен вздрогнула.

 — Почему ты мне все это говоришь, Эда?

 — Потому что в любом случае он оставит тебя при себе. Чтобы ты, наконец, поняла, что нужно быть довольной тем, что имеешь, и не метить выше, чем тебе назначено. Если ты будешь несчастлива, то и он будет несчастлив, а это уже и на нас отзовется.

 — Довольно, Эда. Я не думаю, что имею над ним такую власть. Если бы это было действительно так…

 — Если бы это было действительно так, то что тогда? Можешь не отвечать, я и так знаю. Ты не хочешь слушать, что я тебе говорю. Ты метишь слишком высоко, дитя мое.

 — Нет, я прекрасно тебя поняла, Эда. Но и ты тоже должна понять, что я не могу мириться с таким положением. Моя мать так же, как и я, попала в плен и была продана в рабство. На своей родине она была дочерью очень знатного человека и в соответствии со своим происхождением очень горда. Она никогда не могла согласиться с тем, что она рабыня. Она просто отбрасывала эту мысль и лгала сама себе. Я не так упряма и слепа. Я совершенно отчетливо представляю себе свое положение. И все же я дочь своей матери. Я не могу оставаться рабыней, Эда.

 — Но у тебя нет другого выхода.

 Кристен отвернулась и обвела взглядом зал, где оставались гореть всего лишь несколько факелов. Большая часть помещения была уже погружена во мрак. Пока она сидела, предаваясь своим печальным размышлениям, почти все гости разошлись. Повсюду расстилали мешки с соломой, потому что здесь спали не только слуги Ройса, но и слуги гостей. Кристен не заметила, как Ройс пошел провожать свою даму в ее комнату.

 — Она останется и на ночь? — спросила Кристен Эду.

 Старуха что-то пробормотала, хотя и поняла, кого она имеет в виду, потом все же ответила:

 — Да, они не хотят возвращаться ночью. Послушай, Кристен, я уже мозоль набила на языке, втолковывая тебе, но мои слова отскакивают от тебя, как горох от стены. Пойдем, ты будешь сегодня спать со мной.

 Кристен ощутила в сердце боль, однако спрятала свои чувства за маской непроницаемости.

 — Значит, он спит с ней?

 — Как тебе не стыдно думать такое! — рассердилась Эда. — Ты ведь знаешь, что наверху у нас только шесть комнат. Дамы разместились вместе с леди Даррелл и Мечан. Лорд Альден уступил свою комнату Альфреду, а сам лег со своими охранниками и людьми из свиты, которым предоставили две остальные комнаты.

 — Тогда почему?..

 — Тс-с-с, — прошипела Эда. — Милорду не очень-то хотелось, но ему пришлось уступить свою комнату лорду Эвериллу и его сыновьям, которые приехали только сегодня. А других свободных комнат здесь при всем желании не найдешь.

 Кристен нарисовала себе картину, как Ройс делит свою комнату со своим будущим тестем, и ей стало весело, однако совсем ненадолго.