48

 – И зачем так кричать, когда все уже позади? – пожелала узнать Милдред, передавая ребенка в руки Ровены. – Ты молодец, моя милая. Он просто ангел, самый…

 – Он? Должна быть, она, – воскликнула Ровена, но не смогла сдержать улыбку, узрев свое златовласое дитя.

 Милдред довольно рассмеялась:

 – Ты больше не можешь отказывать ему. Посмотри, сколько месяцев ты заставляешь мужчину страдать. Мне его жалко.

 – И ты тоже, – вздохнула Ровена. – Ты была единственной, кто не надоедал мне уговорами на эту тему.

 – Только потому, что я знала, ты заупрямишься еще больше. А у тебя нет никаких причин для упрямства. Ты уже должна понять, что он любит тебя. Но ты заставила его ждать до последней минуты, чтобы жениться на тебе!

 – Ждать? – изумилась Ровена. – Он привел мне повивальную бабку, он привел мне священника! И они не отступили, пока я не сказала «да». Это был шантаж. Это было…

 – Простое упрямство с твоей стороны. Ты знала, что выйдешь за него. Просто хотела заставить страдать его до конца.

 Ровена уговорила себя промолчать. Спорить с Милдред на эту тему бессмысленно.

 Конечно, она была упряма. Этот человек хотел умереть ради нее. Никакое ее недовольство не могло поспорить с таким фактом.

 – Где мой муж?

 – Ждет снаружи. Он еще не видел сына. Я покажу ему, можно, Ровена?

 Не дожидаясь ответа, Милдред направилась к дверям пригласить Уоррика.

 И вот он уже здесь и смотрит сверху на нее с такой теплотой и гордостью, что остатки ее враждебности испарились. В конце концов она любит его. Это было настолько ясно еще до того, как она его покинула, что бесполезно отрицать далее.

 Она широко улыбнулась ему:

 – Как он тебе нравится?

 Уоррик еще даже не взглянул на ребенка. Он сделал это сейчас, но его взгляд немедленно переместился обратно на Ровену. И в нем плясали смешинки.

 – Я надеюсь, со временем он будет выглядеть лучше?

 Она встревоженно обернулась посмотреть на сына, но потом улыбнулась.

 – С ним все в порядке. Все новорожденные и должны быть красными и сморщенными.

 – А где дочь, которую ты хотела мне подарить?

 Она вспыхнула, потом усмехнулась.

 – Я думаю, в конце концов, мне повезло, милорд – правда, не в этом.

 Он присел на край кровати и одарил ее неожиданным поцелуем.

 – Спасибо.

 – Это было не так уж тяжело – ну ладно, может быть, немного.

 – Нет, я благодарю тебя, что ты согласилась выйти за меня замуж.

 – О! – сказала она, чувствуя, как тепло и радость заполняют ее. – Это было в действительности… мое удовольствие.

 Потом последовал еще один поцелуй, он был более горячим, чем нежным.

 – Ты уже не сердишься на меня?

 – Нет, но если ты когда-нибудь еще посадишь меня в свою темницу…

 – У меня больше нет темницы. Я велел ее засыпать, как только ты уехала в Турес.

 – Почему? – удивленно спросила она.

 – Это – невыносимое напоминание о том, что я наделал.

 – Но у тебя были причины, Уоррик. Даже я могу…

 – Не оправдывай меня – или ты уже забыла, что сказала мне на прощание?

 Он был серьезен.

 – Ну ладно, пострадай еще, если считаешь нужным. Но что касается меня, там было довольно хорошо, в этой темнице.

 – Возможно, я несколько поспешил. Ну, я всегда могу приказать откопать ее, если будет нужно.

 – Лучше уж не надо, милорд, – предостерегающе сказала она.

 – Ну, тогда, если мне опять потребуется запереть тебя в моих покоях, – сначала удостоверюсь, что я тоже там заперт вместе с тобой.

 – О, против этого я не возражаю.

 – Значит, ты все же бесстыдная девица?

 – Ты, мне кажется, не возражаешь против такого бесстыдства?

 – Нет, я не возражаю.

 – И ты любишь меня?

 – Правда, я люблю тебя.

 – Не говори это так, как будто делаешь мне одолжение. Ты любишь меня, Уоррик. Как ты можешь не любить, когда я…

 – Я люблю тебя.

 Это звучало уже лучше, настолько лучше, что она притянула его вниз еще для одного поцелуя, а потом нежно прошептала:

 – Я счастлива, что это был ты, Уоррик. Так счастлива.

 Он припомнил эти слова, сказанные так давно, и признался, наконец:

 – Так же как и я, миледи.