Глава 26

 Время текло медленно, и Кристина старалась занять его переделкой смежной комнаты в детскую. Она выбрала мебель и решила, что обивка и шторы будут голубыми с золотистым рисунком, а на пол велела постелить такой же голубой ковер.

 И вот детская была готова. Все маленькие одежки, сшитые Кристиной, аккуратно сложенные, дожидались своего часа. А сама Кристина томилась от безделья. Она не могла ездить верхом, не могла помогать по дому - оставалось лишь читать и ходить на прогулки, с трудом передвигаясь на распухших ногах. Неужели она никогда не станет вновь легкой и стройной?

 Кристина даже повернула огромное зеркало к стене, не в силах вынести вида собственной раздавшейся фигуры. К тому же Томми делал ее жизнь невыносимой. Он приезжал каждый день, и каждый день разыгрывалась все та же сцена. Он попросту не желал сдаваться. Кристина снова и снова объясняла, что не желает выходить за него замуж, но Томми ничего не желал слушать. У него всегда имелась наготове новая причина, почему она должна согласиться, а когда она начинала возражать, он попросту затыкал уши. Кристина до смерти устала от него.

 Уже наступил сентябрь, когда Кристина наконец приняла решение. Ближе к вечеру она отправилась на поиски Джонси и нашла ее в детской. Та вытирала с мебели несуществующую пыль. Кристина остановилась у колыбели, рассеянно трогая красочных клоунов и погремушки, висевшие над ней, и заставляя их весело плясать в воздухе.

 – Джонси, мне нужно уехать отсюда, - неожиданно объявила она.

 – О чем ты говоришь, дорогая?

 – Просто не могу здесь оставаться. Томми сводит меня с ума. Повторяет одно и то же каждый раз, когда появляется здесь. Больше я не могу этого вынести.

 – Я просто перестану пускать его к тебе, только и всего. И скажу, что мы никого не принимаем.

 – Но ты же понимаешь, он не смирится, и это еще больше расстроит меня. А я и так постоянно нервничаю в ожидании его приезда.

 – Да, это вредит и ребенку.

 – Знаю, поэтому и собираюсь уехать на время. Поеду в Лондон и сниму номер в гостинице, а потом найду доктора, за которым смогу послать, когда придет время рожать. Я твердо решила, что здесь больше не останусь.

 – Ничего подобного ты не сделаешь. В Лондон ты не поедешь - в это ужасное место, где полно людей, которым нет дела ни до кого, кроме самих себя… Подумать только, одна-одинешенька в большом городе! - воскликнула Джонси, грозя Кристине пальцем.

 – Но мне необходимо уехать - и со мной все будет в порядке.

 – Ты не дала мне докончить, дорогая. Согласна, тебе лучше быть подальше от мастера Томми. Но только не в Лондоне. Можешь отправиться к моей сестре, которая служит недалеко от Бенфлита. Она кухарка в большом поместье, которое принадлежит семье с такой же фамилией, как у человека, которого ты любишь. - Кэкстоны?

 – Да, только Филип Кэкстон никак не может быть джентльменом, человеком из благородной семьи, коли он сотворил с тобой такое.

 – Единственный родственник Филипа - его брат, но он живет в Лондоне.

 – Ну вот, значит, это не его поместье, так что можешь спокойно ехать и рожать свое дитя в Виктори. Мэйвис, кажется, так его назвала. Там ты будешь среди людей, которые позаботятся о тебе.

 – Но что скажет владелец, если узнает, что я бесцеремонно поселилась в его доме?

 – Мэйвис говорит, его никогда не бывает. Скитается где-то за морями. Слугам без него привольно живется? Никаких забот - разве что содержать комнаты в порядке.

 – Но ты раньше говорила, что Мэйвис живет в Дувре.

 – Так-то оно так, только семь месяцев назад старая кухарка в поместье померла, и Мэйвис случайно услышала об освободившемся месте. Хозяин не скупится на плату. Он, по слухам, человек богатый. Мэйвис говорит, что получила работу лишь благодаря своей овсянке. Столько народу хотели получить место в этом поместье, что ей просто повезло. Я сегодня же пошлю предупредить ее о твоем приезде. Так что можешь собрать вещи и ехать уже завтра. Я бы охотно поехала с тобой, дорогая, но что станется без меня с этим домом?

 – Знаю, но уверена, твоя сестра сумеет за мной приглядеть.

 – И кроме того, экономка там уж больно добросердечная. Я и тревожиться не стану, зная, что ты в таких хороших руках.

 Когда вечером явился Томми, Кристина не сказала ему, что собирается уехать. Пусть лучше все узнает потом…, от Джонси.

 Проведя в дороге три дня, Кристина уже на закате оказалась в громадном поместье, известном в округе под названием Виктори. Последние полчаса карета катилась по земле, принадлежавшей Кэкстонам. Кристина поняла, что усадьба Уэйкфилдов по крайней мере в два раза меньше. Величественный трехэтажный особняк, стены которого поросли мхом и плющом, выглядел поистине великолепно.

 Кристина сжала дверной молоток в виде большой буквы “К” и постучала в массивные двойные двери. Ей было не по себе оттого, что пришлось буквально свалиться на голову незнакомым людям. Боже, какая горькая ирония в том, что пришлось приехать в дом человека по фамилии Кэкстон, чтобы здесь родить ребенка, чей отец тоже носит эту фамилию.

 Дверь распахнулась, и на пороге, приветливо улыбаясь, появилась маленькая пухленькая женщина. Ее черные седеющие волосы были забраны на затылке в тугой узел, добрые серые глаза внимательно рассматривали Кристину.

 – Вы, должно быть, Кристина Уэйкфилд. Входите, входите. Я сестра Джонси, Мэйвис. Не могу сказать, как рада, что вы решили приехать к нам, - весело щебетала она, провожая Кристину в гигантский холл высотой по меньшей мере в два этажа.

 – Когда сегодня утром приехал посыльный с сообщением, что вы уже в пути, поверьте, этот старый дом снова ожил.

 – Но я вовсе не хочу затруднять вас, - сказала Кристина.

 – Вздор, дитя мое. Разве это называется “затруднять”? Здесь столько праздных рук, а хозяин вечно в отлучке. Вам здесь будет хорошо, и можете оставаться сколько пожелаете, чем дольше, тем лучше. Добро пожаловать в Виктори!

 – Спасибо, - смущенно отозвалась Кристина. Стены просторного, тускло освещенного холла были увешаны древними гобеленами с изображениями пейзажей и охотничьих сцен. В конце вились две лестницы с резными перилами, а между ними виднелись тоже украшенные резьбой отполированные двойные двери. Повсюду стояли кресла, диваны и мраморные статуи.

 – Никогда не видела ничего подобного, - с восхищением прошептала Кристина. - Как прекрасно!

 – Да, весь дом такой - большой и пустынный. Он нуждается в детских голосах и большой семье, но я до этого не доживу. Хозяин вовсе не спешит жениться и завести детишек.

 – О, так, значит, он молод? - удивилась Кристина. Она представляла себе владельца старым и дряхлым.

 – Да, так мне говорили, и еще говорили, что он легкомысленный. Предпочитает жить за границей, вместо того чтобы управлять поместьем. Но пойдемте, вы, должно быть, устали после такого долгого путешествия, да еще в вашем-то положении. Сейчас я покажу вам вашу комнату, и вы сможете отдохнуть до ужина, - объявила Мэйвис, провожая Кристину к лестнице.

 – Знаете, мисс Кристина, ваш малыш будет первым за два поколения, кто появится на свет в Виктори. Экономка Эмма говорила, что последней в этом доме родилась леди Эндженет, а она была единственным ребенком.

 – Так, значит, мистер Кэкстон родился не здесь? т - Нет, за морями, в чужой стороне. Леди Эндженет много путешествовала в молодости, - ответила Мэйвис.

 Тревожное предчувствие вдруг сжало сердце Кристины, но она прогнала его прочь.

 – Я поселю вас в восточном крыле, там по утрам бывает солнышко, - пообещала Мэйвис. Они добрались до второго этажа и свернули в длинный коридор, тоже увешанный прелестными гобеленами.

 Подойдя к первой спальне, Кристина остановилась. Дверь была открыта, и синие тона интерьера напомнили ей ее комнату дома. Кристина была поражена размерами и красотой спальни. Ковер и шторы были из темно-синего бархата, обивка мебели и покрывало на широкой кровати - в более светлых тонах. У стены возвышался огромный камин из черного мрамора.

 – Нельзя ли мне пожить в этой комнате? - неожиданно для нее самой вырвалось у Кристины. - Синий цвет - мой любимый.

 – Конечно, дитя мое. Уверена, мистер Кэкстон не стал бы возражать. Его никогда не бывает дома.

 – О…, я не знала, что это его комната. Наверное, не стоит…

 – Ничего, дитя мое. Эта комната нуждается в человеческом тепле. Здесь уже больше года никто не живет. Я велю принести сюда ваши вещи.

 – А разве в шкафах не висит его одежда?

 – Верно, но эта комната предназначалась для двоих, и для вас вполне хватит места.

 

***

 

 После ужина Мэйвис показала Кристине дом. Добродушная домоправительница, Эммелайн Лоренс, тоже присоединилась к ним. На третьем этаже находились помещения для слуг, библиотека и классная комната. Второй этаж западного крыла был совершенно нежилым, а половину первого этажа занимал гигантский бальный зал. Кристина осмотрела кухню, большой банкетный зал и меньшую по размерам столовую на одной стороне дома. На другой помещались кабинет хозяина и выдержанная в зелено-белых тонах гостиная, где на стенах висели фамильные портреты. Кристину как магнитом потянуло к самому большому, украшавшему стену над камином. Девушка молча стояла, глядя в темно-зеленые глаза с золотистыми искорками. На портрете была изображена прелестная женщина с угольно-черными волосами, ниспадавшими на обнаженные плечи. Неприятное предчувствие вернулось с новой силой.

 – Это леди Эндженет, - сообщила Эмма. - Такая красавица! Ее бабка была испанкой, именно поэтому у леди Эндженет такие темные волосы, но глаза она унаследовала от отца.

 – Она выглядит такой печальной, - прошептала Кристина.

 – Да, этот портрет был написан после того, как хозяйка вернулась в Англию с двумя сыновьями. Она никогда больше не была счастлива, но никому не призналась, в чем причина.

 – Вы упомянули двух сыновей?

 – Да, мистер Кэкстон и его младший брат, который живет в Лондоне.

 Приступ головокружения оказался настолько сильным, что Кристина рухнула в ближайшее кресло.

 – С вами все в порядке, мисс Кристина? Вы так побледнели, - воскликнула Мэйвис.

 – Н…, не знаю…, мне что-то не по себе. Не могли бы вы сказать, как зовут мистера Кэкстона? - спросила она, хотя уже знала ответ.

 – А я думала, что говорила, - удивилась Эмма. - Филип. Филип Кэкстон, эсквайр.

 – А его брата зовут Пол? - пролепетала Кристина.

 – Да…, но откуда вы знаете? Вы знакомы с мистером Филипом?

 – Знакома? - истерически расхохоталась Кристина. - Я ношу его ребенка! Мэйвис охнула.

 – Но почему вы не сказали мне? - потрясение проговорила Эмма.

 – А по-моему, это великолепно! - выпалила Мэйвис.

 – Но вы не понимаете! Я не знала, что это его дом. Мэйвис, вы не назвали Джонси имени мистера Кэкстона, а Филип не говорил мне, что у него есть поместье в этой части страны. Я не могу остаться здесь - ему бы это не понравилось.

 – Вздор! - улыбнулась Эмма. - Можно ли найти лучшее место для того, чтобы родить ребенка мистера Кэкстона, чем его собственный дом?

 – Но Филипу не нужна ни я, ни этот ребенок.

 – Не могу поверить, мисс Кристина, - вы слишком красивы, - пожала плечами Мэйвис. - Неужели мистер Кэкстон такой глупец?! Вы сказали ему о ребенке?

 – Я…, я знала, что он не желает детей, поэтому не сочла нужным извещать его.

 – Но если мистер Филип ничего не знает, вы не можете быть уверены в его чувствах, - рассудительно заметила Эмма. - Нет, вы останетесь здесь, как было решено. Не можете же вы отказать мне в радости увидеть дитя Филипа Кэкстона!

 – Но…

 – Не хочу больше слышать ни единого слова об отъезде! Но я хотела бы узнать, где и как вы встретились с мистером Филипом.

 – Все, с начала до конца! - добавила Мэйвис. Кристина еще раз взглянула на портрет леди Эндженет. Как Филип похож на мать!

 

***

 

 Роды начались через несколько недель. Сначала схватки были слабыми, еле заметными. Кристина почувствовала боль, когда гуляла в цветнике за домом. Эмма немедленно уложила ее в постель, поставила кипятить воду и позвала Мэйвис, которой приходилось не раз принимать роды. Она все время оставалась рядом с Кристиной, уверяя ее, что все идет хорошо. Время тянулось ужасающе медленно, и Кристина кусала губы, пытаясь заглушить рвущиеся из горла крики.

 Она мучилась четырнадцать долгих часов и наконец, натужившись в последний раз, произвела на свет своего ребенка и была вознаграждена его громким требовательным криком.

 Смертельно уставшая Кристина счастливо улыбалась.

 – Я хочу подержать своего сына, - слабо прошептала она Эмме, стоявшей у постели и выглядевшей такой же измученной, как и роженица.

 – Как только Мэйвис обмоет его, дитя мое, сейчас же принесет. Но откуда вы знаете, что это мальчик?

 – Кого еще мог зачать Филип Кэкстон?