• И только сердце знает, #2

Глава 13

 — Тебе не стоило кричать на него перед его же людьми, Мили, — прошептала Джоан, направив вперед свою маленькую пегую кобылку, хотя и опасалась приближаться к Стомперу. Сестры намного отстали от веселой компании, так что не было нужды волноваться, что их подслушают.

 — Хочешь сказать, что я его опозорила? Можно подумать, мне не все равно!

 — А нужно бы побеспокоиться. Некоторым мужчинам не по душе такое поведение жен. Они могут безжалостно мстить. Мы ведь даже не знаем, на что способен твой жених.

 Милисент поежилась. Несколько рыцарей Вулфрика, включай его брата Реймунда, стали свидетелями их стычки во дворе. Наверное, Вулфрику в самом деле стало не по себе, если только он не был чересчур зол, чтобы заметить посторонних.

 — Может, мне следовало поблагодарить его за то, что едва не избил Стомпера? — огрызнулась она.

 — Нет, разумеется, нет. Просто следовало бы убедиться, что поблизости никого нет, или хотя бы говорить потише, особенно если желаешь высказать ему несколько неприятных истин.

 — Неприятных истин? — ухмыльнулась Милисент. — По-видимому, так всю жизнь и придется объясняться шепотом.

 — Смейся, смейся, но лучше держи в узде свой нрав, — улыбнулась в ответ Джоан. — Женщине легче поступиться гордостью, чем мужчине.

 — Неужели?

 — Значит, не желаешь слушать моих советов? Я просто…

 — Сегодня все советы падают на бесплодную почву, — перебила Милисент. — Все свои силы я потратила на то, чтобы не разразиться слезами, в очередной раз убедившись, как омерзителен этот человек.

 Джоан широко распахнула глаза:

 — Ты в самом деле до того несчастна?

 — За несколько часов я наслушалась от него такого! Угрожал мне самыми страшными карами, если я не оденусь по его вкусу, пообещал немедленно потащить под венец, если я не поеду на охоту. Боюсь, он посадит меня под замок и заставит двигаться исключительно по команде, как охотничью собаку. И кто-то еще ожидает, что я буду с ним счастлива?

 Сестра мудро заметила, что в голосе Милисент звучало куда больше гнева, чем смирения.

 — Ты привыкла поступать как хочешь, потому что папа позволял. С мужем все будет по-другому. С любым мужем.

 — Только не с Роландом.

 — До сих пор он был твоим другом, а друзьями не командуют. Но как только он превратится в мужа… Не обманывай себя, Мили, и не тешься мыслью, что Роланд не попытается стать главным в доме. Возможно, он будет более снисходительным, чем Вулфрик, но временами, вне всякого сомнения, захочет взять над тобой верх. Замужество не ставит нас вровень с мужчинами. Мы просто переходим от одного властелина к другому.

 — И ты готова смириться с этим? — с горечью бросила Милисент.

 — А что прикажешь делать? Не нами заведено, не на нас и кончится. Так было, есть и будет вечно.

 Именно по этой причине Милисент возненавидела свое тело, оболочку, в которой была рождена и которую искренне презирала. Джоан не права! Так быть не должно! Она взрослая женщина, способная мыслить здраво и совершать разумные поступки. Она должна иметь право решать, как ей жить. Если мужчины выше и сильнее, это еще не означает, что они обладают более острым умом или сообразительностью. Это им только кажется.

 — Разве Уильям так с тобой обращался? Изводил приказами и повелениями? — возразила Милисент.

 — Уилл любил меня, — пояснила Джоан, — и делал все, чтобы мне угодить. Это и есть секрет счастья. Пробудить любовь в муже.

 — Можно подумать, мне нужна его любовь! — фыркнула Милисент.

 — Если он тебя полюбит, значит, захочет угодить, и у тебя будет больше свободы. Разве не видишь, как все просто? И я не сказала, что тебе обязательно отвечать ему такой же любовью, зато сама поймешь, как выгодно быть обожаемой женой.

 — Возможно, если меня все-таки заставят пойти к алтарю. Но я по-прежнему намерена расстроить свадьбу. Папа дал мне месяц, чтобы привыкнуть к Вулфрику. Он считает, что я изменю свое мнение о женихе, но этому не бывать.

 — Еще бы! — вздохнула Джоан. — Ты ведь и не пытаешься!

 Милисент негодующе выпрямилась:

 — Неужели ты желаешь, чтобы я вышла за него?!

 — Дело не в этом. Видишь ли, в отличие от тебя я считаю, что свадьба все равно состоится и ничто не сможет ее предотвратить. Поэтому и желаю, чтобы ты нашла в браке счастье. Разве папа пообещал, что разорвет помолвку, если и через месяц ты будешь относиться к Вулфрику по-прежнему?

 — Не совсем… но сказал, что мы сможем обсудить, как поступить.

 — А по-моему, папа просто уверен, что ты передумаешь, и только по этой причине дал тебе отсрочку. Помни это, Мили, и постарайся увидеть в Вулфрике и хорошие качества.

 — Это будет трудновато даже в самый солнечный день: он черен, как уголья.

 Джоан сокрушенно прищелкнула языком.

 — Неужели в нем все так уж плохо? На него приятно смотреть, он высок, красив, ни одного гнилого зуба, ни унции жира. Как ни суди, а в нем нет ничего дурного…

 — Пока он не открывает рот или не поднимает кулак, — вставила Милисент. — И тогда кажется мне вонючей крысой.

 Но Джоан, прежде чем сдаться, привела последний, наиболее веский довод:

 — Самые свирепые звери только что не берут еду из твоих рук. Почему ты не способна сделать то же самое с твоим рыцарем?

 Милисент с недоумением заморгала: такое ей никогда не приходило в голову.

 — То есть укротить его?

 — Вернее, приручить.

 — Но он… он не животное.

 Джоан закатила глаза:

 — Послушать, как ты о нем говоришь, так можно вообразить, что он еще хуже.

 — Но я понятия не имею, как этого добиться, даже если бы захотела, чего ты от меня не дождешься!

 — Ты отдаешь животным все, в чем они нуждаются, верно? — заметила Джоан. — Доверие, сострадание, нежность, и они тебя не боятся.

 — Этот человек не нуждается в сострадании и не собирается мне довериться. А нежность… да он не знает, что это такое! Пожалуй, если хорошенько врезать ему кулаком по затылку, он и это посчитает нежностью.

 — Ничего себе нежность! — усмехнулась Джоан.

 — Да я представить не могу, что он потребует нежности от женщины! Она ему ни к чему. И как я смогу его укротить?

 Джоан пожала плечами, но тут же усмехнулась:

 — Уильям говаривал, что для полного счастья мужчине необходимо хорошенько объездить женщину в постели.

 — Джоан!

 — За что купила, за то продала!

 — Ему только это и нужно было? И все? — недоверчиво переспросила Милисент.

 — Нет, он был рад каждой минуте, проведенной со мной, потому что обожал меня. Если тебе ни к чему любовь Вулфрика, пойми, чем можно ублажить мужа, чтобы жизнь с ним показалась тебе приемлемой.

 — Поверь, Джоан, я высоко ценю все, что ты для меня делаешь, и твои советы были бы бесценными, если бы меня все-таки вынудили с ним жить. Но я многое дала бы, чтобы этого не случилось. Проводить дни и ночи с человеком, который в любую минуту способен испытать на мне силу своих кулаков? Он с детства привык к насилию, таким и остался.

 — Но и это можно изменить терпением и нежностью.

 — Да, если бы этот недостаток был единственным. Но он стремится именно к тому, что предлагаешь ты: обуздать меня и заставить плясать под свою дудку. Думаешь, я вынесу такие страдания и не увяну через год-другой?

 — Но должен же быть какой-то выход, Мили!

 — О чем ты толкуешь! Сама сказала, что в браке равенства не бывает. Словно ему не все равно! Он мужчина — как сказал, так и будет. Все должны покорно склонять перед ним голову, а тем более я, женщина, которая значит для него меньше, чем ничего! Иисусе сладчайший, я думать об этом не могу!

 Джоан помрачнела. Не впервые она слышала жалобы сестры на свою участь. И, как прежде, ничем не могла облегчить ее страдания и заставить смириться.

 Подразумевалось, что мужчина может распоряжаться своей жизнью. Для женщин же создано бесчисленное множество запретов и ограничений. Большинство женщин и не спорили с этим, ибо считались собственностью мужей или отцов по заветам церкви, законам короля и желанию родных. Те же, кто, как Милисент, не считал такое положение дел справедливым, обречены всю жизнь терпеть и мучиться.