• Семейство Рид, #1

Глава 50

 Дункан медленно обернулся к Офелии, замершей на ступеньках. Гнев, вызванный ее злобными речами, немного унялся от сознания того, что больше ему никогда не придется иметь дело с этой змеей.

 Поэтому в голосе Дункана слышались лишь нотки легкого неодобрения:

 – Леди Офелия, будь я таким варваром, как вам представляется, мы не обручились бы снова, пусть даже вся чертова толпа гостей застала меня в вашей спальне. Поймите, мне было бы плевать на вашу репутацию.

 – Но это вы во всем виноваты, – напомнила Офелия, краснея от его грубости.

 – И что же? Какое дело дикарям до таких пустяков?

 – О, так и быть, вы не дикарь, – сухо согласилась она.

 – Не думал, что доживу до такого дня! – вмешался Рэйфел с ехидным смешком. – Снежная королева отрекается от своих слов!

 Офелия повернулась, чтобы наградить его пренебрежительным взглядом, но тут заметила Мейвис и громко ахнула. Совершенно забыв о троице, смирно стоявшей у подножия лестницы, она поспешила к бывшей подруге.

 – Мейвис, я знала, что ты придешь, пока еще не поздно! Значит, дружба все-таки не забывается! Ты просто не можешь заставить меня страдать до конца жизни из-за каких-то не стоящих внимания глупостей, которые к тому же вырвались у меня случайно.

 Дункан только головой покачал, еще раз возблагодарив небо за обретенную свободу. Что за существование пришлось бы ему влачить с такой женой!

 Они последовали за Офелией как раз вовремя, чтобы услышать ее трогательные речи. Дункан уже хотел съязвить насчет «страданий» Офелии, но промолчал, заметив, как смущена Мейвис.

 – Пока еще не поздно? – непонимающе переспросила мисс Ньюболт и посмотрела на Сабрину, ожидая подтверждения.

 Та улыбнулась и кивнула. Мейвис вдруг распрямилась, словно с ее плеч свалилась невидимая тяжесть. Очевидно, ей наконец стало ясно, что Офелия не всесильна и что теперь пришла пора доказать это.

 От Офелии тоже не ускользнул смысл вопроса:

 – Ты считала, что мы уже поженились? И, узнав, что это не так, готова злорадствовать?

 – Я не ты, – парировала Мейвис. – Злорадство и страсть к сплетням скорее в твоем характере, дорогая моя.

 Офелия на миг застыла. Судя по сузившимся глазам, ее так и подмывало достойно ответить на оскорбление, но она не посмела. Однако злополучная невеста Дункана довольно быстро сумела взять себя в руки. Ничего не поделать, она все еще считала, что должна заручиться молчанием Мейвис. А разве она добьется своего, если отчитает ту в своей обычной манере?

 – Но почему ты здесь?

 – Я действительно пребывала в полной уверенности, что венчание уже состоялось. Не находишь естественным, что я приехала пожелать счастья влюбленной паре?

 – Влюбленной? – презрительно бросила Офелия. – Да мы не выносим друг друга!

 Мейвис с деланным изумлением всплеснула руками:

 – Не может быть! Хочешь сказать, что есть на свете мужчина, который способен не упасть к твоим ногам?! Ни за что не поверю.

 Губы Офелии дрогнули, а голос понизился до доверительного шепота, предназначенного исключительно для ушей Мейвис.

 – Он не англичанин, – пробормотала она, словно это объясняло все.

 – Если только это и требуется, чтобы видеть тебя в истинном свете, значит, ему повезло.

 – А по-моему, для этого нужно куда меньше, – с улыбкой вмешался Рэйфел.

 Офелия, сообразив, что они тут не одни, прошипела:

 – Будьте добры на несколько минут оставить нас. Нам необходимо поговорить наедине.

 – Ради бога, беседуйте сколько угодно, – отозвался Рэйфел, – но это не значит, что я уйду. Да я за все золото мира не пропустил бы такого!

 – Чего именно?! – закричала Офелия. – Хотите увидеть меня на коленях? Неужели вы так меня ненавидите?

 Ответом было многозначительное молчание. На щеках Офелии расцвели яркие пятна. Она повернулась было, чтобы уйти, но остановилась, чтобы еще раз попробовать улестить Мейвис. Если есть хоть малейший шанс перетянуть ее на свою сторону, Офелия этим воспользуется. Оставалось лишь игнорировать троих грубиянов. Она снова подступила к Мейвис. Та с любопытством уставилась на нее, снова притворяясь потрясенной:

 – И никто из этих двоих не сражен столь ослепительной красотой? Это тебе ничего не подсказывает?

 – О чем ты толкуешь? – нетерпеливо допытывалась Офелия.

 – Может, дело не в них, а в тебе? Ты стала неосторожной, Фели, – усмехнулась Мейвис, называя подругу детским прозвищем, которое та запретила употреблять. – Последнее время ты слишком часто открываешь свое истинное лицо. Чересчур рано сбрасываешь маску. Еще до того, как тебе удается одурачить нового поклонника. Не все люди глупы. Некоторые достаточно проницательны, чтобы рассмотреть за ангельской внешностью, которой наградила тебя природа, черную от грязи ледяную глыбу, способную заморозить любого неосторожного безумца.

 Офелия пошатнулась, как от удара. Такого ей еще не приходилось слышать. Но как бы ей ни хотелось убежать, ноги словно приросли к месту. Даже Дункану стало не по себе. Судя по беспощадной тираде, любой предположил бы, что Мейвис не согласится молчать об инциденте в спальне. Должно быть, и Офелия пришла к такому заключению. Если бы не заверения Сабрины, этот разговор мог бы стать для него смертельным ударом.

 – Надеюсь, ты закончила оскорблять меня? – сухо осведомилась Офелия, но голос чуть дрогнул, выдав, как глубоко ранили ее слова подруги.

 Но Мейвис ничего не заметила – она уже не могла остановиться. Это был миг ее торжества, и у Дункана хватило ума не вмешиваться, хотя в сердце закрадывалась жалость к прекрасной блондинке.

 – С каких пор правда считается оскорблением? – отозвалась Мейвис.

 – Итак, по-вашему, я самая презренная тварь на земле. Жених заверил меня в этом. Сабрина ему вторит. Даже Лок того же мнения! – горячо воскликнула Офелия, уже не скрывая обиды.

 – О, ради бога, – пренебрежительно бросила Мейвис. – На меня твоя излюбленная тактика не действует. Кому, как не мне, знать, на какие трюки ты пускаешься, чтобы вызвать к себе жалость!

 – Но ведь и я тебя знаю достаточно хорошо, чтобы понять – ты непременно станешь раскаиваться в том, что наговорила. Ты по характеру вовсе не мстительна, Мейвис, и в глубине души наверняка хочешь меня простить. Мы знакомы слишком давно…

 – Помню, что однажды уже простила тебя, – перебила Мейвис, дав волю гневу. – Но что хорошего это мне дало? Разве ты раскаялась? Перестала портить жизнь окружающим, как когда-то разрушила мою?

 – Но, Мейвис, мы, по-моему, уже решили, что Александр тебя недостоин.

 – Ты пыталась утешить меня пустыми словами, но ничего не вышло. Мое сердце до сих пор разбито. Во мне накопилось столько горечи, что я сама себя не узнаю. Я продолжала терпеть твое присутствие только затем, чтобы своими глазами увидеть крах первой красавицы Лондона.

 Потрясенная этими откровениями, Офелия смогла лишь с чувством воскликнуть:

 – Мейвис, не можешь же ты так меня ненавидеть!

 – Почему же? Неужели ты не поняла, Фели: не осталось тех, кто бы тебя любил. У тебя не оказалось ни одного друга, потому что ты беззастенчиво использовала всех и каждого, и, как бы там ни считала, они не настолько глупы, чтобы этого не понять.

 – Неправда, – прошептала Офелия. – Эдит и Джейн меня не покинут.

 – Да ну? – усмехнулась Мейвис. – Видимо, они станут подружками на твоей свадьбе? Что-то я их тут не вижу!

 Офелия подавленно молчала. Да и что она могла сказать?

 Мейвис усмехнулась:

 – Так я и думала. Даже Эдит и Джейн все-таки поняли, что ты собой представляешь. Но как они могли терпеть тебя и дальше, когда ты оболгала перед ними меня? Бедняжки поняли, что тебе нельзя доверять. Они, конечно, всегда это подозревали, особенно когда пытались утихомирить тебя и твои истерики. Знали, что ты можешь облить их грязью так же легко, как остальных.

 – Я никогда бы так не сделала.

 – Господи, Офелия, оправдываться можешь перед другими, но вспомни, кому ты это все говоришь! Можно подумать, я никогда не видела, как ты хлещешь их словами, как оскорбляешь и унижаешь! И за что?! За какие-то пустяки. Но тебе достаточно любого повода, чтобы взорваться, счесть все за кровную обиду, поскольку весь мир должен вращаться вокруг тебя.

 – Иногда я просто не в силах сдержаться – характер такой.

 – Ты и не пытаешься. Предпочитаешь оправдывать собственные подлости простой вспыльчивостью. И о чем это говорит, Фели? О том, что ты до сих пор ведешь себя, как капризный ребенок? Что никогда не станешь взрослой? Не пора ли повзрослеть?

 – Довольно. Я выслушала все, что ты хотела сказать.

 – Это верно. Но сумела ли я открыть тебе глаза? Сомневаюсь. Ты назовешь меня дурой и лгуньей и ничтоже сумняшеся снова станешь беззаботно порхать по жизни, игнорируя любое мнение, кроме своего собственного. Впрочем, мне это теперь безразлично.

 – Я с радостью бы пошла своей дорогой, если бы не застряла здесь… Мейвис, заклинаю тебя… ну вот, я и сказала это. Разве не потому ты приехала? Хочешь заставить меня умолять? Теперь ты счастлива? Пожалуйста, не вынуждай меня выходить замуж за человека, которого я не могу видеть и который презирает меня.

 Мейвис изумленно покачала головой:

 – Ты все такая же эгоистка, Фели. И в самом деле никого, кроме себя, не видишь. Тебе и в голову не пришло, что я способна явиться сюда ради лорда Дункана. А ведь я здесь именно потому, что хочу предотвратить трагедию. Женитьба на тебе – истинное несчастье. Я стану молчать, но не для твоего блага. Даже если бы ты тонула, я не протянула бы тебе руки. Но ни один мужчина не заслужил того, чтобы стать твоим мужем. Это чересчур страшное наказание.

 С этими словами Мейвис обошла Офелию, как некий неодушевленный предмет, повернулась к ней спиной и обратилась к Дункану:

 – Лорд Дункан, от всей души прошу простить меня за то, что не успокоила вас вчера вечером. Видимо, дружба с Офелией едва не уничтожила во мне все человеческое. Я знаю, моему поступку нет оправдания, но, поверьте, мне искренне жаль.

 – Нет, Мейвис, не стоит себя винить, – улыбнулся Дункан. – Моя радость слишком велика, чтобы держать на кого-то зло.

 Мейвис коротко кивнула, все еще краснея от стыда за свой дурной поступок, и протянула руку Сабрине:

 – Спасибо за то, что напомнили мне, какой бескорыстной и теплой может быть истинная дружба. Если позволите, я с гордостью стану отныне называть себя вашей подругой.

 – Разумеется, – обрадовалась Сабрина. – Но вы словно прощаетесь с нами.

 – Так и есть. Я не могу больше задерживаться. Представляю, что ожидает меня дома. Правда, я заслужила гнев родителей.

 Офелия ускользнула, поняв, что никто не заметит ее исчезновения. Ее трясло от обиды и невыплаканных слез. Спеша поскорее добраться до спальни и там поверить свои огорчения подушке, она взбежала наверх, но в коридоре столкнулась с Рэйфелом Локом. Он ушел чуть раньше с единственной целью – застать ее одну. Выслушав обличения Мейвис, он узнал весьма неприятные вещи, о которых раньше понятия не имел, и теперь считал, что Офелия не раскаивается в том, что успела натворить. Лок намеревался как следует отчитать ее, но не ожидал увидеть залитое слезами лицо.

 – Иисусе, да они никак настоящие?! – удивился он, отстранив ее, чтобы коснуться пальцем мокрой щеки. – И вы собирались поплакать втайне? Не на людях? Я поражен!

 – Оставьте меня… в покое, – выдавила она.

 Но Рэйфел, к собственному удивлению, вдруг неловко привлек ее к себе. Офелия уткнулась носом в его плечо. Ко всем многочисленным недостаткам лорда Лока относилась и постыдная слабость к женским слезам… разумеется, искренним. Ничего не поделаешь – таким уж он уродился, наверняка позже пожалеет о своем порыве.

 Рэйфел мысленно выругал себя, но хрупкое тело Офелии сотрясалось в рыданиях, и тонкое сукно его фрака быстро промокло. Правда, он не верил, что это тает лед, из которого состояла ее душа. Ни за что и никогда. Недаром ум и проницательность были наследственными чертами всех представителей его славного рода.