• Семейство Рид, #4

Глава 52

 Касвелл-Хаус в модной верхней части города оказался роскошным особняком. Девину потребовалось полдня, чтобы отыскать его, и в дверь он постучал уже почти в сумерках. На это ушло столько времени, потому что дом принадлежал не семейству Калли, как таковому, а был наследством со стороны Касвеллов, оставленным последнему потомку, Гарту Калли.

 Несомненно, богатому — даже мраморный пол в холле и скамья, обитая шелком, для тех визитеров, кого дальше просто не пустят. Дворецкий, безукоризненно одетый, любезно проинформировал Девина, что лорд Гарт не принимает, и ему пришлось резко заявить:

 — Я не уйду, пока не увижусь с ним! Сообщите, что сын Элейн Болдуин требует встречи.

 Весьма жестко, но он сказал то, что думал.

 Как ни странно, дворецкий, ничуть не встревожившись, просто кивнул:

 — Хорошо, милорд. Будьте добры, подождите здесь, пока я не доложу о вас.

 И направился через холл к великолепной лестнице.

 Теперь, раз уж он оказался здесь и вот-вот увидится с отцом, Девин ожидал, что начнет нервничать, но ничего подобного не почувствовал. Гнев — да, кипит прямо под поверхностью. Нетерпение тоже — то, что мучило его всю жизнь, наконец-то разрешится. Но при этом он чувствовал странное спокойствие, несмотря на то что, возможно, ему придется убить этого человека — а может быть, именно поэтому. В кармане у него лежал пистолет. Это будет все равно что вырезать гангренозную болячку или пристрелить бешеного пса.

 Гнев взял верх, когда наверху лестницы появился не Гарт, а дворецкий. Значит, он отказывается от встречи? Или сам заряжает пистолеты? Девин напрягся. Но дворецкий всего лишь поманил его за собой и, когда Девин поднялся, повел по коридору и открыл дверь в самом его конце.

 Девин по-прежнему оставался в напряжении. Возможно, этот человек достаточно сумасшедший, чтобы застрелить его прямо у себя дома, и помешать ему он не сможет. Спальня была хорошо освещена и роскошно меблирована в экстравагантном французском стиле начала века, больше отвечавшем женским вкусам. И, словно кто-то прочел его мысли, он услышал:

 — Я ничего в этом доме не изменил. Это комната моей бабушки по материнской линии.

 Взгляд Девина метнулся к кровати — последнему месту, где он ожидал увидеть своего отца. Он понимал, что находится в крайне невыгодном положении — стоит на виду, давая Гарту время принять свои меры, а самому ему для этого нужно приблизиться к этой кровати с балдахином.

 Первое, что бросилось Девину в глаза, — это то, что Гарт Калли выглядит намного старше своих пятидесяти с небольшим. Волосы его рано поседели и поредели. Если глаза когда-то и имели янтарный оттенок, то теперь они сделались скучного светло-коричневого цвета, налились кровью и глубоко запали. Лицо костлявое, кожа обвисла, словно он сильно потерял в весе. От человека, лежавшего под одеялом, мало что осталось, и ему явно не хватало здоровья, чтобы бегать по лесам и стрелять в Девина. Но он богат и может позволить себе нанять сколько угодно убийц.

 Гарт жадно вглядывался в своего сына. Девин подошел к нему вплотную и спросил:

 — Почему ты пытаешься убить меня, отец?

 Вопрос потряс мерзавца, это бросалось в глаза. Смятение не только исказило черты лица, но послышалось и в голосе, на удивление сильном для человека, выглядевшего таким больным:

 — С какой стати мне убивать моего наследника?

 Это, в свою очередь, потрясло Девина, но он оправился быстрее.

 — Ты и в самом деле псих, да? Твой наследник? Да ты меня даже не знаешь и никогда не хотел знать!

 — Ты ошибаешься. Всю твою жизнь за тобой следили мои люди. Я даже в школу к тебе приезжал, разговаривал с учителями, наблюдал за тобой издалека. Ты меня завораживал. Ты смотрел в лицо жизни с такой отвагой!

 — Лжец! — прорычал Девин. — Если бы все было так, ты бы представился мне!

 — Нет, время для этого давно упущено. Я принял свое решение раньше и не хотел, чтобы тебе стало известно, что за человек тебя зачал. Насколько я понимаю, твоя мать тоже этого не хотела. Откуда же ты узнал обо мне теперь, если она так давно умерла?

 Гнев Девина настолько усилился, что буквально душил его. Он не верил своим ушам. Все это бессмыслица какая-то! Если этот человек интересовался им так сильно, как сейчас утверждает, он бы все равно с ним однажды познакомился, пусть даже под каким-нибудь предлогом, не открывая, кто он такой на самом деле. Но он же этого не сделал!

 Девин даже не понял, как ему удалось произнести ровным голосом:

 — Она оставила мне письмо. Я нашел его только сейчас.

 — Милая Элейн, и чего она рассчитывала этим достичь?! — воскликнул Гарт, искренне озадаченный.

 — Она надеялась, что однажды ты изменишься и будешь достоин того, чтобы с тобой познакомиться.

 — Глупая девочка могла бы догадаться. Я не помню почти никого из женщин, кому причинил зло, но Элейн не забывал никогда. Я ее любил — по-своему. Думаю, только поэтому ты меня и интересовал. Если хочешь знать правду, гораздо больше, чем законные дети.

 Слышать это было по-настоящему больно. Какого черта, ему что, хочется в это поверить? Нужно сесть и овладеть бушующими внутри эмоциями, но рядом с кроватью он не увидел стула. Неужели этого человека вообще никто не посещает? Ведь он, похоже, прикован к постели.

 — Что с тобой? — прямо спросил Девин. — Что со здоровьем?

 — Более правильный вопрос звучит так — чего со мной нет? — криво усмехнувшись, сказал Гарт. — Невозможно вести такую жизнь, как я, и не заплатить за это.

 — Ты умираешь?

 — Верно. Все удивляются, почему я до сих пор не испустил последний вздох. Я тоже. Слишком много шлюх, слишком много болезней, и все они взимают свою дань. Но говорят, что убивает меня чахотка.

 О Боже, разве есть какое-то удовлетворение в ненависти к умирающему? Эта… встреча… идет совсем не так, как он ожидал. Не так, как он надеялся. И даже не так, как он ее представлял. Девин собрался с силами и сказал:

 — Я ненавидел тебя всю жизнь, даже когда думал, что ты другой человек.

 — Почему?

 — Потому что ты меня отверг. Потому что тебя не было рядом со мной. Потому что ты не хотел быть частью меня. И потому что погубил мою мать.

 Гарт кивнул. Похоже, его губы искривило некое подобие улыбки.

 — Думаю, неплохие основания для ненависти. Но ты бы ненавидел меня еще сильнее, если бы я позволил нам познакомиться. Однако твоя мать вполне могла исправить свою жизнь и выйти замуж, даже с ребенком. Она была такой красавицей! А что она сделала вместо этого?

 Девин стиснул кулаки.

 — Перешла от одного женатого мужчины к другому, да, я знаю. Ее вкус к мужчинам был просто отвратительным!

 — Чушь! Вулзли боготворил ее. Ради нее он хотел оставить свою семью. — Услышав резкий вдох Девина, Гарт добавил: — Ты не знал? Это правда. Но она не позволила ему ради нее пойти на такой скандал. Она оберегала тебя. Так же, как оберегал тебя я, не поддаваясь порыву стать частью твоей жизни.

 — Я тебе не верю.

 — Это не имеет значения. Да, у меня бывали короткие мгновения безумия, когда я вдруг начинал думать о разводе и нормальной жизни с тобой и Элейн. Но это мысли эгоистичные, и из этого все равно не вышло бы ничего хорошего. Поверь, я не пытаюсь заставить тебя увидеть меня в лучшем свете. Это все равно не получилось бы.

 — Отлично! — Девин стукнул себя в грудь. — Потому что я жил с этой ненавистью слишком долго — и ничто сказанное или сделанное тобой не сможет меня от нее избавить.

 — Значит, ты обрадуешься, узнав, что я лишился в жизни всех — всех, кого хоть чуть-чуть любил. Жена умерла давным-давно, но она ничего для меня не значила. Рожденный ею сын погиб от несчастного случая, впрочем, он был человеком еще более презренным, чем я, именно таким, от превращения в которого я пытался уберечь тебя, не подпуская себя близко. Дочь умерла родами вместе с моим внуком. Мать умерла еще до моего совершеннолетия. Отец давным-давно от меня отрекся — и правильно сделал. Даже те немногие друзья, которые у меня когда-то были, давно умыли руки.

 — Как ты этого заслуживаешь?

 Губы снова искривились в слабом подобии улыбки.

 — Зачем превращать это в вопрос? Конечно, ничего лучшего я не заслуживаю. Но при этом у меня огромное состояние, оставленное мне бабушкой по матери. Она умерла, когда я был еще ребенком, иначе, вероятно, тоже отреклась бы от меня. А теперь я обладаю безмерным богатством от той ветви семейства и могу распоряжаться им, как мне вздумается. Впрочем, я об этом узнал только после того, как отец вышвырнул меня из своей жизни. Не уверен, что он сам об этом знал. Представляю, как он разозлился, когда обнаружил, что его отречение не ранило меня так, как он рассчитывал, что в результате я сделался богаче, чем он сам.

 — Он был настолько мелочным?

 — Нет. Это мой недостаток — считать всех такими же презренными личностями, как я сам, хотя мне известно, что это не так, в особенности когда речь идет о моем отце. Он хороший человек, а я — его величайшее разочарование.

 — Он еще жив? — Но Девин уже знал ответ на свой вопрос. — Твой отец — лорд Калли, верно?

 — Я не удивляюсь, что он тебе нравится. И да, он твой дед.

 Девин ощутил странную радость — последнее, что он ожидал почувствовать в этом доме.

 — Тогда почему он не рассказал мне про тебя, когда я его спрашивал?

 — А о чем именно ты его спрашивал?

 — Сказал, что ищу дальних кузенов с глазами, как у меня.

 — Разумеется, он не подумал обо мне.

 — Так он даже не знает, что я его внук?

 — Подозревать может, если у него по-прежнему хорошее зрение. Все-таки ты немного похож на меня в молодости. И не сомневаюсь, он уверен, что у меня есть незаконные дети по всей Англии. Но мы с ним не разговаривали и не виделись больше тридцати лет.

 — Почему ты не сказал ему, что я твой сын? Уж он-то мог стать частью моей жизни!

 — Это был бы достойный поступок, верно? — сухо произнес Гарт.

 — А ты ни разу в своей жизни не совершил достойного поступка?

 — Только один — позаботился о том, чтобы ты никогда не встретился со мной. В том, что это все-таки произошло, вини свою мать. Но я приготовил для него письмо, которое должны доставить ему после моей смерти, и там сообщил о тебе. Когда меня не станет, уже не будет иметь значения, если он узнает. Но раньше я ему об этом говорить не собирался — это привело бы тебя ко мне, а мы не должны были встретиться. Но теперь, полагаю, можно это письмо отправить прямо сегодня вечером. Ни к чему обременять тебя необходимостью сообщать ему, что вы родственники.

 — Возможно, он бы предпочел узнать об этом от меня.

 — И что? Я никогда не принимал в расчет мнение других, с чего бы вдруг мне начинать делать это сейчас?

 — Превосходно. Поступай как хочешь.

 — Вот так я и провел всю свою жалкую жизнь, Девин. Делал то, что мне заблагорассудится, и не имело значения, кому от этого будет плохо. Разве мы с тобой уже не договорились, что ты имеешь все основания меня ненавидеть и никаких — для прощения? А то, что ты мой наследник — всего лишь дело случая, других-то нет.

 Девин нахмурился. Почему ему вдруг показалось, что все это звучит фальшиво? Неужели отец изо всех сил старается, чтобы Девин продолжал его ненавидеть? Не хочет, чтобы Девин или кто-нибудь другой подумал, будто он пытается искупить свою вину в последние дни жизни? О Господи, да он будет величайшим болваном в мире, если попытается увидеть в этом человеке хоть какую-то порядочность!

 Гарт продолжал:

 — Я думал, будет достаточно иронично, если я порадую своего отца хоть чем-то после своего ухода. И уж не сомневайся, тобой он будет весьма доволен. Ты сумел стать именно тем, чем я никогда не был. Ты старался быть жестким, отчужденным, и теперь я понимаю почему, но…

 — Ты меня не знаешь!

 — Совсем напротив, у меня сундуки набиты отчетами о тебе — от твоих слуг, от слуг твоей матери… нет, не смотри на меня так потрясенно, твои друзья и родственники никогда тебя не предавали. Но ведь так очевидно, что ты заботишься обо всех, кто имеет отношение к твоей жизни. Ты хороший человек, Девин. Благодаря тому, что я не запятнал твою жизнь собой, у меня есть сын, которым может гордиться любой отец. Именно поэтому ты и стал моим наследником. Второй недостоин даже упоминания.

 — Кто-то пытается меня убить. Если это не ты… значит, из-за тебя? Потому что ты назвал меня своим наследником?

 Вот теперь Гарт выглядел по-настоящему потрясенным.

 — Он не посмел бы!

 — Кто?

 — В этом нужно разобра…

 — Кто?!

 — Невозможно запугать мертвеца, Девин. Я разберусь сам — и это будет мой последний добрый поступок.

 — Я ничего от тебя не хочу — ни наследства, ни услуг! Просто назови мне его чертово имя! Он даже не стал дожидаться, чтобы подстрелить меня из засады, когда я буду один. Он мог ранить Аманду!

 — Значит, ты ее любишь? Я немного сомневался… ну вот, опять это удивленное лицо. У меня очень хорошие шпионы, но твои мысли они читать не умеют.

 — Значит, ты знаешь, почему я должен его убить!

 — Нет. Если я что-нибудь и понял в моей ничтожной жизни, так это то, что ничего подобного на твоей совести быть не должно. И если это тот человек, о котором я думаю, удовольствуйся тем, что он не уйдет от расплаты.

 Девин вышел до того, как сделал что-нибудь, о чем мог бы потом сожалеть. Он был все в таком же бешенстве, как когда явился сюда. До чего легко прошла эта встреча! Следует радоваться тому, что ублюдок умирает, но он ожидал не этого. А чего он ожидал… до того как решил, что этот человек хочет его убить? На что надеялся? На какие-то благородные причины, по которым отец не мог принимать участие в его жизни? Да, отец думал, что поступал благородно, но так ли это? Стал бы Девин другим человеком, если бы вырос, зная своего отца? Или ненавидел бы его как-нибудь по-другому?

 Он отправился домой, на Джермин-стрит. В голове крутилось столько мыслей, что тетушке пришлось очень громко крикнуть, привлекая его внимание. Встревоженно нахмурившись, она протянула ему записку:

 — Она была не запечатана. Потрудись объяснить!

 Он прочитал: «Она вас люто ненавидит, но готова застрелить меня, если я убью вас. Возвращайтесь в Норфорд, нужно поговорить. Рейф».

 Девин расхохотался. Рейфел Лок определенно умеет обращаться со словами, и эти слова унесли прочь чувство вины, да и любые другие эмоции, терзавшие его.

 — Теперь я не сомневаюсь, что леди меня любит! — широко улыбнулся Девин.

 — Ты сделал такой вывод из того, что она люто тебя ненавидит? — хмыкнула Лидия. — Поразительно!