Глава 10
— Дело сделано.
— Я знаю, — безучастно произнесла Ровена, отворачиваясь от окна. — Я смотрела, пока он не исчез за лесом.
— Мне как-то не по себе от всего этого, — сказала с беспокойством Милдред. — Нам нужно было бы подождать.
— Нет. Гилберт уже сказал, что он не уйдет отсюда, пока не будет уверен, что я зачала ребенка. Он намеревается поручить осаду Туреза своим рыцарям, так как в ближайшие недели никаких изменений ситуации не предвидится и он там не нужен. Ведь только сегодня он впервые за все это время покинул замок. Другого такого случая может и не представиться. И он ни с кого не спускает глаз, чтобы быть уверенным, что никто из слуг сюда тайком не заглядывает. И ты думаешь, он не заметил бы, как этот здоровенный мужик уходит отсюда? И замок запирают на крепкие запоры, а у всех дверей караулят его люди. Ты же знаешь, Милдред, это был самый подходящий момент, чтобы выпустить отсюда этого человека.
— Но нет уверенности, что он больше не потребуется, — напомнила ей прямо Милдред.
Дрожь пробежала по телу Ровены, хотя в комнате было не холодно.
— Я… я не смогла бы повторить это, даже если бы он все еще был здесь. Я сказала тебе об этом вчера вечером. Только бы не начинать сначала.
— Да, моя козочка, я знаю, что это было нелегко…
— Нелегко? — перебила ее Ровена и резко рассмеялась. — Это был грех, такой грех! И я не могу больше совершать грехи только для того, чтобы предотвратить другой грех. Сначала я вынуждена была это сделать, чтобы показать Гилберту, что я делаю так, как он требует. Но после того как я убедила его не приходить, убедила, что его присутствие причиняет беспокойство этому мужчине, что мои усилия могут оказаться безрезультатными, мне не нужно было возвращаться туда. Но я таки вернулась. Я все еще целиком подчинялась Гилберту. Если б только я остановилась и подумала…
— Ну почему вы вините себя? — спросила Милдред. — Вы ведь даже не испытали никакого удовольствия, тогда как он испытал.
— Нет, и он тоже нет. Какое удовольствие он мог получить от того, что было ему ненавистно? Милдред, он каждый раз мне сопротивлялся. Несмотря на то что это сопротивление было сопряжено для него с физической болью. Ему это было отвратительно, я была ему отвратительна, и он делал все, чтобы я поняла это. Эти глаза… — Она опять содрогнулась. — Я не смогла бы вернуться туда опять. Я не смогла бы принуждать его, даже если бы от этого зависела моя собственная жизнь.
— Но если ваш план сорвется?
— Не сорвется. Он должен сработать. Гилберт не узнает, что он сбежал. Он будет думать, что я по-прежнему прихожу к этому человеку каждую ночь. А когда я буду знать, зачала я или нет, я скажу ему, что сама отпустила этого мужчину. Он не накажет меня за это, он не будет рисковать ребенком. А жив или мертв этот человек, большой роли в его плане не играет. Он сам говорил, что никто не поверит какому-то простолюдину, предъяви он свои права на ребенка. Это как раз менее всего меня беспокоит.
— Я не очень уверена, что он простолюдин, — с беспокойством заметила Милдред.
— Ты тоже обратила внимание на его высокомерие?
— Он заявил, что, когда его схватили, с ним был оруженосец, которого убили.
— Боже милосердный, еще одна причина, чтобы он презирал меня, — вздохнула Ровена. — Значит, он был незаконнорожденным рыцарем. Ты думаешь, он признается кому-либо в том, что с ним здесь делали?
— Нет, никогда, — ответила Милдред без тени сомнения.
— Тогда нам нечего беспокоиться, что он начнет распространять слухи… если будет ребенок. Но будет ребенок или его не будет, я скажу Гилберту, что он будет. Тогда он отправится сражаться с этим злосчастным Фалкхерстом — и пусть они уничтожат друг друга. А как только он уедет отсюда, мы сбежим. У меня еще остались мои наряды, они стоят почти целое состояние, и здесь, в городе, мы сможем получить за них хорошие деньги. Мы наймем своих собственных людей, возьмем мою мать из замка Амбрей, пока Гилберт будет занят в Турезе, и отправимся во Францию, ко двору короля Генри.
— Лорду Гилберту будет неприятно потерять Киркборо, да еще и вас.
— Думаешь, меня это трогает? — сердито ответила Ровена. — После всего, что он сделал, я желаю ему, чтобы он никогда больше не испытывал радости, — продолжила она с горечью.
Позднее, в этот же день, пожелание Ровены, кажется, в какой-то степени исполнилось. Гилберт вскоре вернулся из города. Там он нашел лишь троих, которых, по его мнению, стоило нанимать, и еще четверых, которых можно было обучить. Не успел он вернуться, как пришла депеша, вызвавшая в нем приступ ярости. Ровене, которая сидела за шитьем у камина, доставило удовольствие наблюдать все это.
Ей было дозволено спускаться в Большой зал ежедневно на несколько часов, чтобы люди привыкали к ней, и чтобы она могла заверить любого, кто поинтересуется здоровьем лорда Гудвина, что он поправляется, но все еще не настолько здоров, чтобы покинуть свою спальню. Гилберт считал, что это необходимо, так же как и необходимо то, чтобы все думали, что Лайонз не настолько серьезно болен, чтобы не смочь выполнить своих супружеских обязанностей по отношению к молодой жене. Когда настанет нужный момент, Гилберт просто сообщит, что лорд, вновь серьезно заболев, умер.
И вот теперь Ровена наблюдала, как ее сводный брат багровел от гнева, как он изрыгал проклятия, разогнав из зала почти всех слуг. Сначала она подумала, что он каким-то образом обнаружил, что пленник сбежал. Но такое могло произойти, если только этот человек самым глупым образом позволил себя поймать, ибо Гилберт не поднимался наверх с той ночи, как все это началось.
Однако стоило ему заметить в зале Ровену, как гнев его понемногу стих. Он смотрел на нее задумчиво… возможно, слишком задумчиво; казалось, он весь был поглощен своими мыслями… и подсчетами. Она затаила дыхание, когда он приблизился к ней, вдруг ужасно испугавшись, что ее опять собираются принудить к какому-то новому злодеянию. Но когда она услышала, что он ей сказал, она чуть не рассмеялась. И рассмеялась бы, если бы не подумала, что он может ударить ее за это.
— Я не знаю, как он обнаружил, что Киркборо теперь уже мой. Фалкхерсту стало известно, что я здесь. Пусть он будет проклят Богом за свое упрямство.
— Мне показалось, вы сказали, что он в Турезе.
— Он там был. Но его, должно быть, предупредили, что мои войска были на подходе, и ему удалось уйти оттуда еще до осады. И, должно быть, он набрал другую армию, ибо он направляется сюда, имея под своими знаменами с изображением дракона около пяти сотен человек.
— Если он набрал еще одну армию, почему он немедленно не направил ее в Турез, чтобы там разгромить вашу армию.
— Не будьте дурочкой, Ровена, — раздраженно ответил Гилберт. — Замок в Турезе был самой надежной крепостью вашего отца. Вы знаете, как он укреплен. И малочисленный гарнизон, который Фалкхерст оставил в Турезе, сможет удерживать замок не одну неделю. Ему незачем спешить возвращаться в Турез, особенно теперь, когда он узнал, что я здесь всего лишь с горсткой людей. Доведись ему схватить меня, он сможет диктовать условия, и тогда я потеряю свою армию.
— Или он может убить вас.
Он бросил на нее свирепый взгляд, но ей доставляло удовольствие видеть, как кровь отхлынула у него от лица, и он стал бледен.
— Вы уверены, что это он? — спросила она. — Турез в двух днях похода к северу отсюда.
— Трудно не узнать его знамена, особенно этого проклятого огнедышащего красного дракона на черном фоне, стоящего на задних лапах. Это он, и он будет у стен крепости менее чем через час, поэтому я должен сейчас же уехать.
— А я?
— Независимо от того, буду я здесь или нет, он захватит этот замок. Он знает, что замок принадлежит мне, и он поклялся отнимать все мое за то, что мы вторглись на его территорию в Дервуде. Будь он проклят. Почему он не мог удовлетвориться смертью моего отца?
Так как это было сказано не ей, она и не попыталась ответить. Ей, тем не менее, была непонятна такая страшная мстительность. Но ее не встревожило и то, что лорд Фалкхерст был на пути сюда и что Гилберт намеревался оставить ее лицом к лицу с ним. Ее устраивало все, что могло помешать Гилберту и его омерзительным планам.
— Ты сама с ним договоришься, — продолжал он. — Он не причинит тебе зла. В прошлом году он захватил в плен еще одну из моих подопечных, леди Эвис, и он только заставил ее присягнуть на верность ему. Если он потребует того же, не отказывайся, ибо это не будет иметь никакого значения. Через три дня я вернусь сюда со своей армией и разобью его. Пожалуй, лучше это сделать здесь, чем в Турезской крепости, ибо Киркборо можно легко окружить. И сейчас у меня людей в три раза больше, чем у него. Не бойся, Ровена, очень скоро ты опять будешь под моей защитой.
При этих словах он обхватил ее и поцеловал, и поцелуй его совсем не был похож на братский. Она была поражена и в то же время испытала отвращение. До этого самого момента ей и в голову не приходило, что она для него желанна.
