Глава сорок первая

 Алана была уверена, Кристоф не задержался бы на пороге комнаты ее матери, не упрекни она его в грубости. Но после этого он обернулся к Хельге и сказал:

 – Король остался невредим, атака отбита. Сейчас я нужен в городе, но я привезу вашу дочь в следующий раз.

 Внизу Алана увидела, что сани уже запряжены, а пятеро людей Кристофа сидят в седлах, готовые скакать за своим командиром. Кристоф подвел ее к саням, забрался туда сам и, прижав ее к себе, натянул одеяла сверху. Как только сани тронулись с места, она сказала:

 – Выходит, мятежники оказались храбрее, чем ты думал?

 – Мятежники тут ни при чем. Внук короля Эрнеста Карстен – ты должна его помнить – жестоко избит.

 – Так это он напал на дворец?

 – Нет, но это были его люди, взбешенные тем, что на их хозяина покушались. Они решили, что приказ исходил от меня или короля. Поздней ночью им удалось пробраться во двор. Их было немного, но этого хватило, чтобы расчистить путь на задней стене крепости. Затем они получили подкрепление в лице ожидавших внизу, которые присоединились к нападающим. Всего их стало двенадцать. Поскольку еще не рассвело, они вообразили, будто им удастся проникнуть во дворец незамеченными. Идиоты. Им даже со стены не дали спуститься.

 – Ты сердишься, потому что тебя там не было, верно?

 – Нет. Каждый раз я покидаю дворец с пониманием того, что может произойти нападение. Но в мое отсутствие количество стражи удваивается, поэтому я совершенно уверен, что, если у кого-то хватит безрассудства напасть, у них ничего не выйдет. Так и случилось. Я зол потому, что виновником этой отчаянной попытки напасть на дворец был твой опекун. Это он избил Браслана до полусмерти.

 – Ты не можешь знать этого наверняка, – растерянно пробормотала Алана.

 – Конечно, это был он. Никто другой не осмелился бы.

 – Но если он это сделал, то, значит, Карстен не виноват. Если бы Паппи считал иначе, он бы его попросту убил.

 – Я говорил тебе, что Карстен ничего не мог знать о похищении. Он был совсем ребенком, когда тебя забрали. Теперь он взрослый мужчина, но слишком самоуверенный и прямолинейный. Не в его правилах прибегать к услугам убийц и шпионов. Такие, как он, скорее купят наемников и устроят бунт. – Кристоф невесело улыбнулся. – Или пойдут на открытый штурм, как это и сделал Карстен. Нет, гораздо вероятнее, что заказ убить принцессу исходил от старых Брасланов, которых до сих пор еще хватает.

 Алана попыталась найти в этом светлую сторону.

 – Что ж, нападение провалилось. Может, после этого мятежники угомонятся?

 – Или создадут настоящую армию, поскольку теперь думают, что Фредерик решил подавить бунт.

 Она не стала говорить, что королю давно пора предпринять решительные меры против враждебно настроенного рода. Ведь это ее жизнь находилась в опасности из-за его бездействия.

 Вместо этого она спросила:

 – Почему ты не позволил мне остаться в замке с матерью? Вряд ли я нужна тебе, чтобы разбираться с последствиями нападения.

 – Я не могу и не хочу оставлять тебя одну, пока существует угроза твоей жизни. Да и сама ты не слишком-то хотела остаться.

 Алана покраснела, радуясь, что он не видит ее лица, прикрытого одеялом. Даже если бы он и захотел посмотреть на нее, ничего бы не увидел, потому что она не отваживалась высунуть нос наружу.

 Как он догадался? До этого момента Алана не отдавала себе отчета, насколько ей не по себе в присутствии матери. Правда, она знала, что ей захочется погостить подольше, когда успокоится. Сейчас ее чувства были в полном смятении.

 Мать совсем не походила на счастливую, обрадованную женщину, узнавшую, что ее дочь жива. Нет, Хельга была явно чем-то напугана. Полагала, что теперь ее могут выдворить из замка? Алана не могла заверить ее, что этого не случится, но о чем Хельге беспокоиться? Как-никак, она спасла принцессу и ради этого сама лишилась дочери на целых восемнадцать лет.

 Алана попыталась объяснить Кристофу, что чувствует.

 – Я не то чтобы не хотела остаться… Просто прежде я считала, что между нами могут возникнуть какие-то естественные чувства вроде любви. И когда я впервые увидела ее, на мгновение ощутила нечто вроде зова крови. Но ее реакция… Не знаю, я больше не чувствую никакой близости к ней. Мы чужие люди. Следовало бы догадаться, что так оно и будет. Наверное, это даже неизбежно после стольких лет. Да, она родила меня и долго скорбела об утрате, но все равно она чужой человек. Это нормально, не так ли?

 – В ответ могу высказать тебе свое мнение, которое не обязательно принимать во внимание. Я никогда не испытывал ничего подобного, чтобы знать, каково это. Но может, ты ничего не испытываешь к матери, потому что долгое время считала ее мертвой? Судя по твоим высказываниям, ты и к Фредерику не питаешь пылких чувств, хотя какое-то время считала его отцом.

 – Это совсем другое. То были смешанные чувства. Я хотела полюбить его, но мне мешало его легкомыслие. По-моему, я уже говорила это, верно? Хотя Паппи его хвалит и считает хорошим королем, но и он попрекал его за неспособность отыскать тех, кто замышлял мое убийство много лет назад. Но теперь это не имеет значения. Мне больше незачем встречаться с королем, так что можно не волноваться, что я оскорблю его своим пренебрежением. Я просто боялась, что не сумею скрыть своих истинных чувств.

 – Но теперь ты понимаешь, почему злоумышленников так и не нашли? – спросил Кристоф. – Под подозрение попала целая ветвь его рода, а семья Брасланов очень велика.

 – Незачем осторожничать, когда на кону стоят жизни, – фыркнула Алана. – Тем более что две ветви семьи враждовали на протяжении столетий.

 – Не зная точно, кто дергал за ниточки? Изгнать без доказательств вины целый род и обречь страну на гражданскую войну? Брасланы долго были у власти. У них до сих пор много сторонников, которые, несомненно, возмутились бы, накажи король всех за провинность одного. Неужели считаешь, что мы такие варвары? – Задав этот вопрос, он поспешно добавил: – Хотя нет, не отвечай.

 По-своему он был прав. Она знала это. Но ведь не его пытались убить… И не ее тоже. Она была случайной жертвой, как выяснилось.

 – Не важно, что я считаю, и, слава богу, меня это больше не касается.

 – Касается и будет касаться, пока враги короля принимают тебя за его дочь и пытаются убить.

 Алана нахмурилась.

 – Именно поэтому я покину Лубинию и сделаю это как можно скорее. Что же касается моей матери, то, боже мой, мне гораздо комфортнее с твоей мамой, чем с ней. И все же она моя мать. Мне бы хотелось встретиться с ней еще раз, прежде чем я вернусь в Англию, и чтобы ты не стоял над душой при этом. Я хочу попробовать уговорить ее переехать ко мне, хотя, судя по всему, она этого не захочет. Что ж, если и так, то я, по крайней мере, смогу писать ей после отъезда. И даже навестить ее в следующем году, если ты арестуешь заговорщиков. Я надеюсь, что ты сделаешь это теперь, после сегодняшней атаки, когда у тебя появилась веская причина обвинить Брасланов.

 – Ты действительно так считаешь?

 Она услышала радостные нотки в его голосе. Ведь она только что сделала ему комплимент, пусть и не напрямую. Непроизвольно!

 – Видишь ли, теперь у тебя есть обвиняемые – старшее поколение Брасланов. Начни расследование с них. Уж конечно, не мне указывать тебе, как выполнять свой долг. Ты должен понимать: после сегодняшних событий клубок начал разматываться. И я не могу не напомнить, что за это тебе нужно благодарить Паппи.

 Она покосилась на Кристофа, стараясь понять, как он воспринял это замечание, но увидела лишь, что он неодобрительно качает головой:

 – Его действия спровоцировали нападение на дворец, а это приравнивается к измене.

 Алана застонала.

 – Думай что хочешь. Но он – твой счастливый случай. Брасланы должны понять, что Фредерик не имеет никакого отношения к нападению на Карстена и что им следует бояться кого-то другого. Они даже могут предположить, что это тот самый убийца, которого они наняли когда-то. Ты знаешь, что Паппи на твоей стороне, а не с ними, и он пойдет на все, чтобы докопаться до правды. У тебя были связаны руки, потому что Брасланам много лет удавалось хранить в тайне, кто из них несет ответственность за покушение на принцессу. А вот у Паппи руки не связаны.

 – Если ты закончила петь дифирамбы своему опекуну, давай вернемся к Хельге.

 – Предпочитаю этого не делать. Я очень расстроена тем, как прошла наша встреча. Мне нужно время, чтобы пережить это.

 – Потому что ты не считаешь ее матерью.

 – Конечно, считаю! – возмутилась Алана. – Вот почему… – Но ей перехотелось продолжать.

 – Что?

 Она плотнее сжала губы. Однако она знала, что он ждет, проявляя завидную выдержку.

 – Мне очень тяжело, – призналась она. – Такое чувство, что она отвергла меня.

 Кристоф притянул ее к себе. Чтобы утешить? Ей внезапно захотелось расплакаться, а это никуда не годилось. Поэтому, пытаясь успокоить прежде всего себя, она сказала:

 – В следующий раз будет лучше.

 – Если я позволю тебе нанести новый визит.

 – Позволишь?! Хочу напомнить тебе, что я перестала быть твоей пленницей, как только ты сообщил мне, кто я такая на самом деле!

 – Это не совсем так.

 Алана выпрямилась на сиденье и уставилась на него, не замечая, что одеяло сползло на колени.

 – Что ты имеешь в виду?

 – Ты по-прежнему остаешься приманкой для твоего Растибона.

 – Извини, это еще не основание задерживать меня.

 Он пожал плечами.

 – Еще какое основание!

 «Неужели это он серьезно?» – подумала Алана. Она была в бешенстве. Он запрокинул ее голову на свою согнутую руку. Она стала вырываться, но он взял верх. Она решила, что больше не скажет ему ни слова. Какого черта этот варвар делает в санях рядом с ней?