• Семья Хаардрад, #2

Глава 34

 Шесть горячих буханок орехового хлеба положили в корзину и вынесли во двор, где стояла багажная повозка. Король и его свита наконец покидали Уиндхерст, и Ида разбудила Кристен очень рано, чтобы та успела испечь хлеб им в дорогу.

 Слуги снова сгрудились возле окон, чтобы посмотреть, как дворяне усаживаются на своих великолепных коней. Небо было затянуто черными тучами, и, похоже, путешественникам грозило в самом скором времени вымокнуть до нитки. Однако король не собирался откладывать отъезд. Альфред не желал зависеть от погоды.

 На этот раз Кристен стояла у окна вместе со всеми. Она видела, как король обнял Ройса, как они оба рассмеялись над тем, что сказал Альфред. А потом юный король Уэссекса вскочил в седло и выехал за ворота Уиндхерста.

 Его отъезд не огорчил ее, потому что ей не нравился весь этот переполох, который наделал его визит. Но, с другой стороны, это означало, что срок действия соглашения, которое они заключили с Рейсом, подошел к концу.

 В сопровождении Иды она медленно направилась в сторону кухни.

 – Ройс что-нибудь говорил тебе сегодня утром? - осторожно поинтересовалась она.

 – Да, говорил.

 – О? Очень не похоже на тебя ходить вокруг да около, - г сердито заявила Ида. - Если тебя интересует, сказал ли он что-нибудь по поводу кандалов, так и спроси. Ладно, можешь не спрашивать. Он приказал надеть их на тебя, и ни на что другое ты и не могла рассчитывать.

 – Да, на другое я и не рассчитывала.

 – Если тебя это хоть немного утешит, так он был огорчен не меньше тебя.

 – Нет, меня это не утешит. Видя ее апатию, Ида разозлилась.

 – Ты заключила с ним один уговор. Заключи теперь другой. Ты же не дура. Пораскинь мозгами, и тебе удастся получить все, что захочешь.

 Старухе удалось наконец вывести ее из себя, и Кристен ответила с мрачным сарказмом:

 – Предлагая мне это, ты предаешь своего, господина. Ты забываешь, как мало мне можно доверять. Я могу сбежать среди бела дня.

 – Ну что ж, не слушай меня. Ты ведь никогда меня не слушаешь. Что я могу понимать? Я всего лишь знаю этого молодца с пеленок. Я…

 – Господи Боже мой! - взвилась Кристен. - Если ты не прекратишь цепляться ко мне, женщина, я…

 – “Господи Боже мой”? - раздался у нее за спиной голос Ройса. - Какого Бога ты имеешь в виду?

 Она резко повернулась, слишком разгоряченная, чтобы заметить его удивление.

 – Что тебе нужно, сакс? Разве у тебя нет дел, тебе не нужно охотиться или обучать своих воинов? Я не выношу, когда ты подкрадываешься ко мне сзади!

 Ройс знал, что было причиной ее раздражения. Он предвидел? что будет непросто снова надеть на нее кандалы. Поэтому и пришел сюда удостовериться, что не произошло никаких неприятностей. Но она совершенно сбила его с толку, когда" у нее вырвалась фраза, которую мог использовать только христианин.

 – Так к какому Богу ты обращалась? - повторил он.

 Девушка упрямо сжала губы, не собираясь отвечать. Он схватил ее за плечи;и принялся трясти до тех пор, пока она в припадке бешенства не оттолкнула его от себя.

 – Посмей еще раз тронуть меня, так, и я кулаком раскрою тебе щеку, сакс!

 Она ожидала, что Ройс взорвется от ярости, но вместо этого он расхохотался.

 – Я задал тебе простой вопрос Кристен. С чего ты сразу начинаешь обороняться?

 Услышав его смех, она моментально остыла. Почему она все еще продолжает держать это в секрете? Вначале для этого были причины, но их больше не существует.

 Кристен, наконец усмотрев в своем поведении смешную сторону, улыбнулась, и Ида отвернулась, укоризненно покачивая головой при виде такой быстрой смены настроений. Ройс был сбит с толку не меньше нее. Его просто поражало, с какой легкостью Кристен усмиряла свои самые буйные вспышки гнева.

 – Прости меня, милорд, - сказала она, хотя в ней не было видно ни малейшего раскаяния. - Я не хотела толкать тебя…, нет, хотела, но мне жаль, что так вышло.

 – Что вовсе не означает, что впредь это не повторится.

 – Верно. - Ее глаза смеялись. Ройс улыбнулся и покачал головой.

 – Ну, а теперь ты ответишь на мой вопрос?

 – Я молюсь тому же Богу, что и моя мать, - сказала она, пожав плечами.

 – Тогда почему ты не называешь его по имени?

 – Называю. - Когда он недоумевающе поднял бровь, она пояснила:

 – Моя мать молится тому же Богу, что и ты.

 Он сразу посерьезнел.

 – Как такое могло случиться?

 – Очень просто, милорд. В течение многих лет викинги устраивали набеги на разные земли и захватывали в плен христиан. Моя мать была одной из них. Мать моего отца тоже была христианкой. Мой отец и братья, - тут она улыбнулась, - предпочитают не рисковать и молятся всем богам подряд.

 – А ты?

 – Я верю только в одного истинного Бога.

 – Но ты одобряла намерение своих друзей напасть на монастырь! - нахмурившись, напомнил он ей.

 Она тоже нахмурилась.

 – Я никогда не одобряла этого. Но я готова была понять их точку зрения, чего нельзя сказать о тебе. Я уже рассказывала тебе, что мой брат скрыл от меня свои планы. Я не объяснила тебе, почему он это сделал, но причиной было то, что я всеми силами попыталась бы воспрепятствовать этому. Поэтому он предпочел, чтобы я ничего не знала. И в результате погиб! Умом я понимаю, что такова была Божья воля, но в моих жилах течет также и кровь викингов, и сердце мое взывает о мщении. Не станешь же ты уверять меня, что саксонские христиане не мстят за убийство своих близких?

 Этого он не мог отрицать. Церковь сурово осуждала кровавые междоусобицы, но была не в силах остановить их.

 – Почему ты никогда не говорила мне, что ты христианка? - спросил он.

 – А что это изменило бы? Твои другие рабы тоже христиане, и все же они остаются рабами.

 – Это многое меняет, Кристен. Это роднит нас с тобой и дает мне в руки мощный рычаг, с помощью которого я могу воздействовать на тебя, чего мне так не хватало. Теперь я смогу доверять тебе.

 Она подозрительно прищурилась.

 – О чем это ты, сакс?

 – Теперь я готов поверить твоему слову, если ты поклянешься именем Бога. Поклянись, что ты никогда не станешь пытаться бежать отсюда, и я предоставлю тебе такую же свободу, как и остальным слугам.

 – И больше никаких кандалов?

 – Никаких.

 – Тогда я клянусь…

 Кристен замолчала. Все происходило слишком быстро. Она собиралась связать себя клятвой, предварительно не обдумав этот поступок.

 – Кристен?

 – Господи помилуй! - вспылила она. - Дай же мне хоть минуту на размышление!

 "Никогда”, сказал он. Никогда, это означает до конца ее дней. Что произойдет, когда он охладеет к ней, когда у него появится жена, которая станет любить его и заботиться о его нуждах? Ей станет ненавистен и этот дом, и, без сомнения, его хозяин. - А она все еще будет связана своим словом, и ей придется продолжать жить здесь, работать в доме - и так всю оставшуюся жизнь.

 Девушка пристально посмотрела на него. Он будет только рад. Какое ему дело до ее чувств? Хотя почему он тогда готов пойти ей навстречу и заключить это новое соглашение?

 – Хорошо, милорд. Клянусь именем Бога, что я не буду пытаться бежать из Уиндхерста - до тех пор, пока ты не женишься. - Его глаза сузились, и она рассудительно добавила:

 – Прости, что я так говорю, но мне не понравилась твоя невеста. Я не думаю, что смогу жить здесь, когда она станет хозяйкой дома.

 – - Хорошо, - согласен, - отрезал он.

 – Ты это серьезно? - удивленно спросила она. - Ты, принимаешь эти условия?

 – Да. Это означает лишь то, что к тому времени ты сможешь оказаться в кандалах.

 Кристен заскрежетала зубами от досады.

 – Пусть будет так. Но это все, в чем я готова поклясться.

 – Нет, ты должна еще будешь дать мне слово, что не станешь помогать своим друзьям бежать. - Он приложил палец к ее губам, чтобы предупредить ее возмущенный протест. - До того времени, пока я не женюсь.

 – Хорошо! - резко ответила она. - Но я не стану клясться, что откажусь от мести!

 – Это я знаю, - с сожалением сказал он. - Олден достаточно поправился и вполне может защитить себя. Я готов положиться на его умение постоять за себя, если только ты не нападешь на него, когда он будет спать.

 – Я жажду мести, а не убийства, - презрительно ответила она, - Очень хорошо. Тогда мне остается лишь предупредить тебя, что, если ты убьешь Олдена, я буду вынужден, убить тебя.

 Это были его последние слова. Он повернулся и зашагал прочь, оставив ее кипеть от злости. Почему-то она не чувствовала, что, выиграла в результате этой сделки.