Глава двадцать восьмая

 Хорошо, что она выбралась из постели и нашла халат, отброшенный Кристофом прошлой ночью. Она едва успела затянуть пояс, как он вернулся вместе с Борисом. Мужчины внесли в комнату один из ее тяжелых сундуков. Оставив его, они отправились за двумя остальными. Алана не шевельнулась. То, что ее вещи находились теперь в его комнате, как нельзя более ясно давало понять, что отныне она будет спать здесь, – и объясняло, почему Кристофу вдруг так понравилось исполнять свой служебный долг.

 Но повторения прошлой ночи не будет! Он утверждал, что она нуждалась в утешении, и даже назвал это естественным порывом после всего, что с ней случилось. Алана допускала, что, может быть, в этом он прав. Но теперь шок прошел, и у нее есть силы противостоять попыткам обольщения. Придется делить с ним комнату – нелегкая задача, – но это не означает, что они должны делить и постель. Пусть прикажет установить походную кровать или пользуется маленьким диваном в углу. Или же там будет спать Алана.

 Когда последний сундук был установлен возле стены, Кристоф махнул рукой, отсылая Бориса из комнаты, а сам принялся открывать крышки. Замки были взломаны, напоминая Алане о том, что он уже рылся в ее вещах.

 – Одевайся, – сказал он. – У тебя посетитель.

 У Аланы глаза вспыхнули.

 – Мой оте…

 – Нет. Мальчик. Пришел сюда рано утром и спросил тебя. Мои люди велели ему вернуться позже. Они не посчитали нужным тревожить меня по делу, которое не сочли важным.

 – Мне не хотелось бы, чтобы твои стражники судили о делах, которые касаются только меня. Пусть бы разбудили меня.

 – Ты находилась в моей спальне. Решение стражников было правильным, и оно касалось меня, а не тебя. Любой, кто хочет увидеться с тобой, должен сначала встретиться со мной.

 Такая нотация заставила Алану покраснеть. Неужели все знают, где она проводит ночи?

 – Но я не разбудил бы тебя, даже если бы они сказали мне раньше, – добавил Кристоф. – Тебе нужно было выспаться как следует.

 – Но Генри вернулся?

 Кристоф поднял брови:

 – Ты говоришь о парнишке, с которым путешествовала? Ты сказала, что он сирота. А этот мальчик утверждает, что у него есть мать, которая побьет его, если он не вернется домой с золотом, обещанным ему за доставленное тебе послание. Так кто он? Городской оборванец со злобной матерью или твой знакомый сирота?

 – Понятия не имею, – призналась она, после чего не удержалась от смеха. – Должно быть, это все же Генри явился меня навестить. Должно быть, он посчитал, что сказка о матери поможет быстрее меня увидеть. Но если ты выйдешь и дашь мне возможность переодеться, то мы все скоро узнаем.

 Он закрыл за собой дверь. Алана быстро надела сиреневое платье с высоким воротом, казавшееся фиолетовым в тусклом свете зажженной Кристофом лампы. Должно быть, это действительно Генри со своей наспех выдуманной байкой, но почему такая срочность? Алана только вчера разговаривала с Паппи, хотя и недолго. Неужели ему удалось выяснить что-то еще?

 Не успела она войти в гостиную, как Генри бросился в ее объятия. Чересчур пылкое проявление чувств для лубинийского мальчика, который с ней не знаком! Алана крепко обняла его, отметив про себя, что Кристоф стоит у стены и с интересом за ними наблюдает.

 – Я чуток не обмочился от страха, когда меня к тебе не пустили, – признался Генри.

 – Успокойся, ты просто пришел слишком рано. Как видишь, со мной все в порядке. Я здесь под защитой начальника стражи. Под его бдительным присмотром со мной ничего не случится.

 Она говорила по-английски, чтобы понимал только Генри, а не капитан.

 Генри отступил, чтобы взглянуть на Кристофа:

 – Этот?

 – Да, этот. Что привело тебя ко мне?

 – Здесь можно говорить? – спросил Генри шепотом.

 – Да, он не понимает.

 Генри кивнул и повторил все, что велел передать Паппи.

 – Здесь два шпиона: вор и еще один стражник. Кто-то из них может попытаться тебя прикончить. Па велел, чтобы ты сказала ему. – Генри кивнул в сторону Кристофа. – Он сказал, что здесь ты не будешь в безопасности, пока они ошиваются рядом.

 Алана побледнела, хотя после вчерашнего нападения уже обо всем догадалась. Но ее реакция оказалась слишком очевидной, чтобы ускользнуть от внимания Кристофа.

 – Что тебя обеспокоило? – спросил он.

 Она ответила без колебаний. Эти сведения только подтверждали то, что она рассказала Кристофу ранее, а теперь Паппи разрешил открыть остальное.

 – Все это я узнала от Паппи, – уточнила Алана. – Вчера, во время праздника.

 – Он был там? – поразился Кристоф.

 – Да, всего несколько минут. Он сказал, что вор и еще один гвардеец работают на тех же людей, которые наняли его восемнадцать лет назад. Он хотел проследить за ними, чтобы узнать больше, но теперь считает, что гораздо важнее поставить в известность тебя. Они знают о браслете и, следовательно, о том, что я не умерла восемнадцать лет назад, как они полагали. Вероятно, теперь им захочется это исправить.

 Кристоф вздохнул.

 – Или же сообщение было передано специально, чтобы подтвердить твою историю.

 Они подумали об одном и том же, но по-разному. Боже правый, как же он надоел со своими подозрениями! Пообещал быть беспристрастным, а сам даже не пытается! Почему? Почему он так убежден, что все рассказанное ею является ложью?

 Генри посмотрел поочередно на обоих и спросил Алану:

 – Он не верит, что ты приехала остановить войну?

 – Пока не верит, – ответила она. – Но не говори об этом Паппи, если вы увидитесь. Не хочу, чтобы он еще больше беспокоился обо мне.

 Генри кивнул.

 – Мне пора сматываться.

 Она притянула его к себе, чтобы снова обнять, прежде чем подтолкнуть к двери. Но не успел мальчик переступить порог, как Кристоф направился за ним. Алана побледнела, опасаясь, что он собирается задержать Генри и выяснить, что еще ему было велено передать. Она знала, каким безжалостным он может быть, когда добивается ответа. И поэтому встала у него на пути:

 – Не надо. Пожалуйста!

 Он взглянул на нее и поднял руку, словно намереваясь погладить Алану по щеке, но вместо этого отстранил ее.

 – Это моя работа, Алана.

 – Ненавижу тебя и твою работу!

 Но и это не остановило его. Он открыл дверь и подозвал к себе ближайшего стражника.

 – Следуйте за мальчишкой в город. Только на расстоянии. Я хочу, чтобы все люди, с которыми он встретится, были арестованы.

 Это было еще хуже, чем она ожидала!

 Алана попыталась проскользнуть мимо Кристофа, чтобы предупредить Генри, прежде чем тот успеет отойти подальше, но ее талия была обхвачена сильной рукой, ноги оторвались от пола, а дверь захлопнулась.

 – Он заметит слежку и сбежит, – сказала она, стремясь убедить скорее себя, чем Кристофа.

 – Я могу приказать закрыть ворота, прежде чем он до них добежит. Хочешь, чтобы его взяли под стражу?

 Алана разразилась слезами. Кристоф поднял ее на руки и отнес в гостиную. Там он прошел через всю комнату, но не отпустил ее, а уселся на диван, все еще держа ее в объятиях. Алана продолжала плакать и колотить его по плечу, пока не устала рука.

 Прошло довольно много времени. Ее слезы иссякли, а дыхание выровнялось. Пальцы болели. Сердце тоже. Если он бросит этого милого мальчугана в холодную камеру, она… она…

 Кристоф заговорил с ней успокаивающим тоном:

 – Я был совсем еще ребенком, когда много лет назад из королевской детской комнаты исчез младенец. Но я знаю, кого подозревали в преступлении все это время. Конечно же, семью короля Эрнеста, Брасланов, хотя похищение произошло почти сразу после гражданской войны, сбросившей их с трона, так что было слишком рано возвращать себе корону. Но в конечном итоге они были больше всех заинтересованы в том, чтобы прекратить продолжение рода Стиндала.

 Алана не понимала, почему вдруг он стал делиться с ней информацией, которую следовало сообщить ей гораздо раньше.

 – Но их сочли невиновными?

 – Нет. Они были и остаются злейшими врагами Фредерика. Пусть тебя не обманывает обаяние Карстена. Он беспощаден в своем желании стать королем.

 – Но тогда он сам был еще ребенком, – заметила Алана.

 – Да, но большинство Брасланов считали, что после смерти деда он должен был стать его преемником. Недовольных дворян тоже хватало. После гражданской войны многие из них лишилось титулов и земель. Их следовало бы изгнать из страны, но отец Фредерика, только что ставший королем, надеялся, что они одумаются. Некоторые так и поступили, но есть и такие, которые затаили ненависть и считают, что до сих пор служат прежнему королю Эрнесту.

 – И они хотели бы видеть Брасланов у власти, поскольку тогда получат назад титулы и владения, – предположила Алана.

 – Да, их нельзя сбрасывать со счетов. Но в свое время было проведено тщательнейшее расследование. Повсюду разыскивались известные убийцы и преступники, за головы которых были объявлены награды. Кое-кого схватили и допросили, но никто из них не был причастен к похищению. Зато выяснилось, что в городе проживал некий человек, который исчез в ту злополучную ночь. Это позволило советникам короля сделать вывод, что принцесса была похищена не заговорщиками, а вором-одиночкой, воспользовавшимся тем, что большая часть королевской гвардии покинула дворец вместе с королем.

 У Аланы было такое чувство, будто Кристоф говорит не о ком-нибудь, а о Паппи. Ведь Леонард Кастнер исчез как раз в ночь похищения. И если тогда они искали «вора» в качестве главного подозреваемого, то, учитывая все обстоятельства, логично предположить, что это он и был.

 – Именно поэтом у никто не знает, кто пытался меня убить? Чересчур много подозреваемых?

 – Во владения Брасланов были засланы шпионы, но те немногие, кто не был пойман и убит, вернулись без всяких доказательств. Хотя Брасланы злорадствовали над несчастьем Фредерика, все же они были слишком осторожны, чтобы их можно было обвинить в похищении. Не удалось даже выяснить, кто из них принял бразды правления после смерти короля Эрнеста. Брасланы слишком многочисленны. У Эрнеста было две дочери, три брата, два дяди, и у всех них были дети, которые, в свою очередь, тоже имели детей. Даже его жена Оберта до сих пор жива.

 Алана хотела узнать, известно ли ему что-то о Леонарде Кастнере, и, приготовившись услышать настоящее имя Паппи, спросила:

 – А человек, который пропал в ту ночь… его, полагаю, тоже не нашли?

 – Нет, не нашли. При отсутствии доказательств того, что девочку убили, и по прошествии столь длительного времени становилось все более очевидным, что принцессу похитил Кастнер, а потом попросту побоялся потребовать выкуп. А что, это имя кажется тебе знакомым?

 Боже правый, да ведь он ее допрашивает, притворяясь, что это вовсе не так! Даже после того, как они переспали, он по-прежнему выполняет свою работу, только очень осторожно, без грубого давления!

 – Думаешь, я не поняла, чего ты добиваешься? – сердито спросила она и сделала попытку вырваться из его объятий. – Я уже сказала, кто меня похитил и почему. Ни о каком выкупе речь не шла, так что ты ошибаешься, считая виноватым одного похитителя.

 – Но ты не ответила на мой вопрос. Твой опекун – Леонард Кастнер?

 – Он назвал мне свое имя. Признался, чем занимался в прошлом. Сказал, что был нанят убить меня каким-то безымянным лакеем, который работал на кого-то еще. Он не вдавался в детали относительно того, как выкрал меня, упомянул только, что это было слишком легко.

 – Он назвал тебе свое имя? Значит, мы наконец добрались до правды?

 – Ты знал ее с самого начала. Я бы сказала тебе, как его зовут, гораздо раньше, но ты ясно дал понять, что собираешься его арестовать. Поэтому я решила выждать, чтобы дать ему возможность сделать то, ради чего он приехал сюда: найти людей, желающих моей смерти.

 – Это моя работа, Алана. Кто он?

 – Растибон.

 – Интересно, – пробормотал Кристоф после непродолжительной паузы. – Ты очень вовремя упомянула о нем. Его имя пользуется здесь дурной славой. Тебе назвали его, когда рассказывали всю историю? Или вчера, когда твой опекун говорил с тобой на празднике?

 – На что это ты намекаешь, ради всего святого?!

 Он пожал плечами. И не отпустил ее, несмотря на все усилия девушки освободиться. Его взгляд был слишком пристальным. Он явно стремился выудить что-то еще, но что именно?

 – Расследование по поводу исчезновения Кастнера так и не было завершено, – продолжал Кристоф тем же убаюкивающим тоном, что и раньше. – Когда меня назначили на этот пост, я подумал, что смогу взглянуть на эту тайну свежим взглядом и разгадаю ее. Я снова допросил всех соседей Леонарда Кастнера, отыскав даже тех, кто уехал из города. Но все это было лишь формальностью.

 Она недоверчиво подняла брови.

 – Так ты по-настоящему не подозревал этого горожанина? Почему же упомянул о нем?

 – Разумеется, его подозревали, но никогда не считали убийцей. Искушенным вором – да, но не убийцей. Но потом я выяснил, что пресловутому Растибону больше не приписывалось ни одного убийства, и это позволило предположить, что он ушел на покой примерно в то же самое время. Это одно и то же лицо, не так ли, Алана?

 Наконец она поняла, чего он добивается. Он пришел к этому заключению давным-давно, но не знал точно, имеет ли к этому какое-то отношение Паппи. И, судя по всему, он пытается проверить, использует ли она полученные от него сведения для того, чтобы подтвердить свою историю. Это означает, что он по-прежнему ей не верит!

 – По этому поводу я больше ничего не могу сказать, – устало произнесла она.

 – Или не хочешь?

 Этот разговор становился слишком утомительным. Она снова попыталась вырваться из рук, крепко удерживающих ее на его коленях.

 – Позволь мне встать.

 – Мне нравится, когда ты в таком положении.

 – А мне нет.

 – Думаю, я все равно выйду победителем в этом споре.

 О том, кто из них сильнее? Господи, она заметила веселые искорки в его глазах. Ему осталось только мускулами поигрывать, показывая свое превосходство.

 – Сила есть, ума не надо, – отрезала она.

 Он разразился хохотом:

 – Сегодня тебе будет очень трудно вывести меня из равновесия, моя Алана. Ты ведь знаешь это, верно?

 – Ох, пожалуйста, – произнесла она с отвращением, – прекрати свои неуместные заигрывания. Объясни лучше, зачем ты мне все это рассказал?

 – Было любопытно увидеть твою реакцию на Брасланов.

 – Думаешь, я до вчерашнего дня ни разу не слышала этой фамилии? Я получила такое же всестороннее образование, как отпрыск любого английского лорда. В обучение входил краткий курс истории всех королевских домов Европы, включая этот. Я даже знаю то, о чем ты забыл упомянуть: на самом деле мой отец является их дальним родственником, но обе ветви семьи начали вражду задолго до его рождения.

 Куда девалась его веселость!

 – Ты знаешь гораздо больше, чем я ожидал. Невольно напрашивается вопрос: а что, если Брасланы украли девочку не для того, чтобы убить, а чтобы вырастить в своей среде и внушить ей любовь к ним? Замысел, который несомненно вернул бы им власть, как только они избавятся от Фредерика!

 Она фыркнула.

 – Вы все время ищете какой-нибудь подвох! Уверяю, меня растили не здесь и, уж конечно, не Брасланы.

 – Я согласен, что ты выросла не здесь. Но я не уверен, что твой Паппи…

 – Вот же наказание! – Алана подняла глаза к потолку. – Теперь ты решил, что он тоже Браслан?! В чем еще ты готов его обвинить?

 Он досадливо щелкнул языком, но тут же расплылся в улыбке.

 – Ты действительно рассчитываешь, что я стану рассказывать тебе, как продвигается расследование, которое касается тебя самой?

 – О да, давай не забывать об этом, – язвительно воскликнула Алана. – Думаю, наше перемирие на этом закончено.

 Она плотно сжала губы, чтобы он не сомневался в ее решимости. Это действительно побудило его отпустить ее, или же ей так показалось. Она тут же вскочила. Кристоф встал так же быстро и, прежде чем она успела отбежать на безопасное расстояние, обхватил ее щеки своими ладонями.

 – У нас не было перемирия, – мягко произнес он. – У нас отношения, которые куда лучше любого перемирия. Я не обижу мальчика, даю тебе слово. Но я найду твоего Паппи. У меня нет другого выбора. И если то, в чем ты пытаешься меня убедить, окажется правдой, то и он не пострадает.

 Алана хранила молчание. К чему он клонит? Расставляет силки для нее? В этой стране за голову Паппи назначена награда, да и в любом случае никто не скажет ему спасибо за похищение и сокрытие дочери здешнего короля. Его просто казнят. Алана не собиралась помогать Кристофу в его охоте.