Глава 19

 К тому времени, как они добрались до его комнаты, гнев улегся. Очевидно, Диган сумел взять себя в руки. Макс гадала, каким образом ему это так быстро удалось. Возможно, он все еще в ярости, просто не хочет этого показывать. Сегодня этот человек без конца ее удивляет. Лучше бы он прекратил это или хотя бы научился объясняться внятно. Скорее всего, он так привык к одиночеству, что забыл, как вести себя с людьми. Но ей не стоит жаловаться. Если ей придется путешествовать с ним, опыт может оказаться очень интересным. И непредсказуемым.

 Макс устроилась как могла удобно, стараясь не думать о четырех пчелиных укусах на спине и одном на левом предплечье. Повесила пальто и жилет на спинку стула и бросила ремни, носки и сапоги на пол у двери. Хотелось бы, конечно, сбросить рубашку, чтобы не тревожить воспаления, но вряд ли стоило делать это в присутствии Дигана.

 Единственное окно номера было открыто и выходило на улицу, хотя не слишком шумную. Макс не стала проверять, есть ли шансы сбежать: она решила подождать возможности получше, чем прыжок из окна второго этажа с риском свернуть шею.

 В номере стояли бюро и маленький письменный стол со стулом, и если не считать кровати, больше мебели не было. Не так уютно, как в отеле Хелены. Бритвенная стойка и ванна в углу даже не были отгорожены ширмой. Возможно, номер не предназначен для двоих, несмотря на большую кровать.

 Макс посмотрела на кровать с улыбкой. Она определенно способна не смеяться над разборчивостью Дигана, если это означает возможность каждую ночь спать на мягком матрасе. Но где ляжет он?!

 Еду принесли еще до того, как Диган зажег все лампы в комнате. На маленьком столике расставили тарелки, полные пирогов с курятиной, поставили корзинку с хлебом и масленку. Вошел официант с бутылкой вина.

 – Подарок от отеля, сэр, и извинения от кухарки. Если бы рыба не испортилась, мы бы предложили более разнообразное меню.

 – Уж и не помню, когда пила вино в последний раз, – заметила Макс, потянувшись к бутылке.

 Диган повесил пиджак в гардероб.

 – Уверена, что хочешь опробовать это?

 Макс широко улыбалась, наливая вино в пустые стаканы на столике.

 – Расслабься немного, щеголь. Мы ведь никуда не идем сегодня вечером, верно? Никаких поединков в расписании? Только в постель?

 Диган, не ответив, сел за стол. И только выпив, Макс поняла, что он, должно быть, понял из ее трескотни куда больше, чем она имела в виду.

 – Я не хотела сказать «вместе», – поспешно выпалила она.

 Диган возвел глаза к небу. Он действительно немного смягчился. Вот только совсем не пил. И неудивительно. Диган не станет рисковать, не позволит вину затуманить разум. Ведь только ясная голова и умение владеть оружием сохраняют ему жизнь. А это могло означать, что он годами не брал в рот спиртного. В отличие от Макс: дешевое пойло достать легче легкого, а одиночество было хорошим предлогом, чтобы прокрасться в салун за выпивкой. Но сегодня ей не слишком хотелось пить. Она боялась, что уснет, не успев как следует наесться.

 – Расскажи о своей семье.

 Она взглянула на Дигана, поднося вилку ко рту:

 – Тебе обязательно разговаривать за едой? Помогает пищеварению, или как?

 – Ты самая языкастая в мире особа, а теперь не хочешь потолковать? Странно.

 – Черт возьми, нет! Я просто гадала, почему ты расположен к нормальной беседе только когда что-то жуешь?

 – При условии, что у меня есть собеседник. Не то что девица, признающая, что разговаривает сама с собой.

 Она рассмеялась, даже не зная, шутит он ли нет.

 – Мама не учила тебя простой вежливости?

 – Этому необязательно учить, все зависит от воспитания. Твои родные не молчали во время еды, верно?

 – Мы с братом обычно дрались за столом. И без умолку болтали, – усмехнулась она.

 – Так вы с братом не ладили?

 – В основном – ладили. Но я любила командовать: этакая старшая сестра-всезнайка, обожавшая хвастаться своими достижениями. А он был завистливым младшим братом без каких-либо успехов. Я очень его люблю, но он умел задеть меня за живое. Не назвала бы это достижением, но в этом искусстве его трудно было превзойти.

 – Обычно драки за столом не приветствуются, – заметил он.

 – Кто бы говорил! – рассмеялась она. – Мы с Джонни были детьми. Обычные ребяческие выходки. Будь я сейчас дома, мы и не подумали бы ссориться.

 Она не собиралась впадать в ностальгию из-за тоски по дому и брату, но все же замолчала. Должно быть, эмоции отразились на лице, потому что Диган перестал есть и уставился на нее.

 – Я знал свинью по кличке Макс, – неожиданно объявил он.

 Брови девушки сошлись:

 – Обзываешь меня свиньей?

 – Одна леди подружилась с ней и назвала Максимилианом, хотя все звали ее просто Макс. Я вовсе тебя не обзываю.

 Она продолжала есть. Несколько глотков – и ее настроение улучшилось.

 – Домашняя свинья, вот как? Не удивляюсь. Однажды я полюбила петуха, приносила ему отборные семена, не сердилась, когда он будил меня раньше, чем хотелось бы. Подбадривала его каждый раз, когда он дрался с нашим вторым петухом, тем, что постарше. Утешала, когда он проигрывал. Но в одной такой драке он погиб. Я плакала, как младенец, и едва не застрелила его убийцу, но бабушка помешала, и правильно. Из двух петухов только один может быть главным. После этого я больше никогда не дружила с животными, если не считать Ноубла. Не люблю терять того, к кому привязалась.

 – Так ты выросла на ферме?

 – Птичьей ферме. Бабушка и дедушка построили дом подальше от города, так что Бингемы не были хозяевами нашей земли. Поскольку они владели почти всем городом, родители сначала спросили разрешения. Разрешение они получили. Но город рос в направлении фермы, так что Карл, вероятно, пожалел, что позволил им строиться.

 В дверь снова постучали:

 – Должно быть, принесли лекарство, – догадался Диган, поднимаясь со стула. Он взял у посыльного маленький пузырек и запер замок на ночь.

 – Если ты поела, нужно натереть этим зельем места укуса.

 Макс встала и протянула руку:

 – Я сама!

 – Не сможешь. Поэтому ложись на живот.

 Макс, не двигаясь с места, уставилась на постель.

 – Я знаю, ты привыкла заботиться о себе, – добавил он терпеливо. – Но сейчас нуждаешься в помощи, потому что не можешь дотянуться до середины спины. И хотя я вполне способен силой уложить тебя на кровать…

 – Знаю! Именно так ты поступил сегодня утром, – не выдержала Макс и тут же пожалела об этом, со стыдом вспомнив их встречу.

 – Насколько я припоминаю, ты несколько раз пыталась меня ударить, – ответил Диган.

 Ей показалось, что уголки его губ поползли вверх.

 – Ты это заслужил, – пробормотала она, краснея.

 – Полагаю, места укусов сильно горят. Еще есть причины не принимать помощь?

 Если продолжать в этом духе, она будет выглядеть ребячливой и капризной. А укусы жгли все сильнее.

 Она подошла к кровати. Подняла рубашку на спине, легла на живот и, сжавшись, стала ждать его прикосновения, не в силах поверить, что позволила это. И не могла поверить, что он способен ей помочь. От сознания, что Диган добр к ней, становилось не по себе.

 – Сними рубашку.

 Мириады предположений пронеслись в ее голове, но ни одной причины, убедившей ее снять рубашку, не нашлось.

 – Нет, – отрезала она.

 – Я не шучу, – вздохнул он. – Рубашка сотрет лекарство, которым я собираюсь тебя намазать. Можешь обойтись без нее одну ночь, чтобы дать ранкам возможность зажить.

 Почему это звучит так логично?

 – Кроме того, это отель, а не бордель.

 Зачем он опять об этом вспоминает?!

 Но Диган тут же добавил:

 – Я уже видел твою спину, когда отпугивал пчел.

 Макс заскрипела зубами. Может, он еще вспомнит, что видел ее грудь?

 – Очень красивая спина, но у меня нет особых планов на нее. Только намазать укусы.

 – Ладно. Мажь, – буркнула она, ухитрившись выпутаться из рубашки, не поднимаясь.

 Диган помог ей стянуть рукава с запястий и отбросил рубашку, садясь на край кровати. Макс зажмурилась, готовясь к боли, которая непременно придет, стоит ему дотронуться до нее. Но прикосновение было успокаивающим, она мгновенно ощутила прохладу. И никакой боли. Но она все равно никак не могла расслабиться: мешали его близость и пальцы, легко втиравшие мазь в кожу.

 – Где были твои родители, пока ты росла?

 Похоже, он пытается ее отвлечь. Но вряд ли это сработает, тем более что Макс приятны его прикосновения. Но она все равно ответила:

 – Ма умерла, когда рожала Джонни, и я ее совсем не помню. Па отвез нас к своим родным в Техасе, чтобы со мной рядом была женщина. Но он там не задержался. Через несколько лет уехал, и больше о нем ничего не слышали. Он всегда твердил, что море его зовет.

 – Так ты даже не знаешь, жив ли он?

 – Умер в море. Нам прислали сверток с его пожитками и запиской от друга, где было сказано, что он утонул. Он так стремился стать моряком, а не умел плавать. Это произошло за несколько месяцев до смерти деда. Именно тогда я стала охотиться и всячески заботиться о бабушке.

 – Она больна?

 – Нет, бабушка крепкий орешек, но я не хотела, чтобы она жила одна и много работала. Теперь твоя очередь, щеголь.

 – Хотелось бы… но меня никто не жалил.

 Не это Макс имела в виду, но улыбнулась, восхищенная его умением избегать разговоров о себе. Кроме того, она наслаждалась чудесным избавлением от боли, нежными прикосновениями его пальцев к спине, шее, руке. Довольная и сытая, она слишком хотела спать, чтобы настаивать на его признаниях. И уже почти спала, когда ей показалось, что он коснулся губами ее плеча.