Глава 26

 Макс резко села, не сразу поняв, где находится и что ее разбудило. Обычно она спала очень крепко. Какой-то шум? Если так, Диган его не услышал. Судя по дыханию, он еще спал.

 Она оглядела лагерь. Была середина ночи, огонь погас, и она почти ничего не видела.

 Может, разбудить Дигана и попросить проверить, в чем дело?

 Но лошади были спокойны, без намека на тревогу. Если шум и был, то его источник уже исчез.

 Но тут Макс вздрогнула, почувствовав, как холод ползет по плечам и спине. Когда она села, пальто сползло до талии.

 Макс потянулась к нему, но резь в запястьях напомнила, что у нее связаны руки. Все же она попыталась подтянуть пальто, но никак не могла вцепиться в край, потому просто протянула руки к кострищу. Вот только восточный ветерок уносил оставшееся тепло. Она едва не застонала от досады. С таким же успехом она могла остаться голой: тонкая рубашка Дигана не спасала от холода.

 Она посмотрела на бутылку виски, оставленную Диганом у костра. Виски ее точно согреет, но похмелье – штука неприятная.

 Но она все же потянулась к бутылке и нервно рассмеялась. Однако бутылка была теплой и хотя бы немного согрела руки. Но вскоре Макс совсем заледенела.

 Она оглядела Дигана. Он выглядел таким мирным, совсем не опасным. Просто красивый спящий мужчина. А она мало того что проснулась, так еще дрожит от холода. Ему явно было тепло. И почему она сопротивляется?

 Макс придвинулась ближе к Дигану и прижалась к его боку, стараясь не разбудить. Так куда лучше. Более того, он своим телом закрывал ее от ветра. Но пальто осталось на попоне, и теперь у нее мерзли ноги. Она попыталась придвинуть их ближе, не касаясь его.

 Диган вдруг перевернулся. Ей не хватало проворства вовремя отодвинуться, и теперь она оказалась прижатой к его груди и плечу. Теперь вместо подушки у нее была мускулистая рука и стало гораздо теплее, чем она ожидала. Макс удовлетворенно вздохнула, и тут увидела, что он открыл глаза.

 – Мое пальто соскользнуло, – поспешно стала объяснять она. – Я замерзла, а ты сказал, что можно согреться твоим теплом.

 Диган навис над ней: он взял пальто и заботливо укрыл ее ноги, притянул к себе и ладонью провел по ее руке.

 – Так лучше?

 – Нет, мне все еще холодно.

 Его рука оказалась на ее спине:

 – А теперь?

 – Немного лучше.

 Диган поцеловал ее. Его губы были теплыми и нежными. Удивительно, как столь опасный, холодный и бесстрастный наемный стрелок может так нежно поцеловать ее и столь сильно взбудоражить чувства.

 – Теперь ты согрелась? – прошептал он, чуть касаясь губами ее губ.

 Макс не ответила. Она наслаждалась близостью его тела, его поцелуями, ощущениями, пробужденными в ней.

 – Уже гораздо лучше, но может быть, тебе стоит поцеловать меня еще раз?

 Он вновь стал ее целовать, расстегивая ее рубашку. Она хотела коснуться его, но ее связанные руки помешали ей: без лишних слов он развязал ее.

 Это не было бурным страстным порывом, как днем. Разжегшееся между ними ровное пламя становилось жарче, оно вызывало у нее жаркие чувства, сердце билось так сильно, и его биение эхом отдавалось во вскруженной голове. Диган притянул ее ногу к своей и прижал еще сильнее. Но поцелуи по-прежнему были нежны. Они были крепкими, но медленными и искушающими. Он не брал. Он давал.

 Макс подняла руку и запустила пальцы в его волосы. Ее сердце билось все сильнее.

 Макс наполняло восторгом сознание того, что в его поцелуях не было ничего порывистого. Они были сдержанными, словно обдуманными. Значит, он не остановится. Он предоставил ей возможность остановить его. Как же он, должно быть, удивлен, что она этого не сделала!

 Он водил руками по ее бедрам, ягодицам, спине: Диган все еще хотел согреть ее. И у него получалось. Ему удалось это еще тогда, когда он начал целовать ее. Сквозь тонкую ткань сорочки его прикосновения возбуждали ее все сильнее.

 – Теперь тебе тепло, – прошептал он. – Мне остановиться?

 Она не ответила. Перевернувшись, она легла на него и обхватила его бедра ногами. Диган еще не заметил, что она была без белья. Макс постирала его и повесила за кустом, чтобы он не увидел. И ее ощущения из-за этого были восхитительными. Она почувствовала под собой напряженное возбуждение и, не в силах устоять, стала прижиматься к нему.

 Обхватив шею Дигана, она целовала его все крепче, с нарастающей страстью.

 Его руки скользнули под рубашку, ласкали гладкую кожу, и Макс захлестнула сладкая, упоительная страсть. Она застонала, когда он сжал ее груди, отчего соски сжались и стали крошечными. Она прижалась к нему еще сильнее. Дыхание перехватило от нараставшего напряжения.

 Вдруг он взял ее лицо в ладони, вынудив глянуть на него. Глаза как штормовые серые тучи, хриплый голос:

 – Ты знаешь, что произойдет, если это не прекратится?

 – Покажи мне, – прошептала она.

 Сладостно вздохнув, он уложил ее на спину, лег меж ее бедер, спешно снимая брюки. Макс не заметила, как его естество уже прижималось к ее лону. Соблазняя ее. Дразня. Стоило лишь потянуть руку и направить его силой, и она поймет все. Но пока знание ускользало.

 Она сцепила щиколотки за его спиной и притянула еще ближе.

 – Покажи мне!

 Он проник в нее. Она будто разлетелась, но стала цельной, разбилась, но почувствовала себя совершенной и законченной.

 Он начал движение. Ничто на свете не казалось ей таким прекрасным и настоящим! Все случилось за какие-то мгновения: ее накрыла волна сладкого, горячего наслаждения, охватившего все ее тело, поднимавшаяся, перелившаяся через край, пульсирующая. Она кричала во весь голос, вцепилась в его плечи, стараясь двигаться в одном ритме с ним, желая, чтобы он почувствовал нечто подобное тому, что испытала она. И когда он придавил ее к земле всей тяжестью, поняла, что это. И тогда растаяла, как желе на солнце, ноги беспомощно соскользнули с него, на губах заиграла улыбка, полная наслаждения.

 «Людям не стоило держать нечто подобное в секрете!» – подумала она. Луэлла пыталась объяснить, что такие отношения с мужчиной могут быть прекрасны, но это оказалось слабым описанием для неземного блаженства.

 Он повернулся на бок, увлекая ее за собой. Макс полулежала на его груди. Заведя руку назад, она взяла пальто и укрыла ноги. Больше ей точно ничего не нужно. Она едва не сказала, что из него вышла прекрасная печка, но боялась рассмеяться и промолчала. Все, что бы она ни сказала, обязательно ее рассмешит, настолько хорошо ей сейчас было. Даже его молчание казалось уместным. Она ничуть не возражала.