- Семейство Мэлори, #10
Глава двадцать вторая
Ужин давно закончился. Чарльз и Мэтью уже ушли спать, ведь следующим утром им предстояло отправиться к герцогу. Мильтон увел Эйбела в кабинет, предложив стаканчик бренди. Ему нужен был предлог, чтобы задержать судью подольше.
Ранее Мильтон приказал Олафу как можно скорее обыскать три ближайших к Уиллоу-Вудс постоялых двора, а затем, если Ричарда там не окажется, ехать в сторону Лондона. До Манчестера далеко, поэтому не было нужды искать его там. Если Ричард приехал на север, чтобы повидаться с братом, не исключено, что он планирует ехать вместе с Чарльзом завтра в Ротерхем. Так они смогут подольше побыть вместе. Если не удастся найти Ричарда, следовало отправляться в Лондон. Граф предоставил Олафу и его людям лучших лошадей из своей конюшни, включая собственного жеребца. Мильтон хотел, чтобы поиски прошли быстро и успешно. Только Олаф знал Ричарда в лицо, поэтому его люди не могли разделиться.
Внезапно дверь с шумом отворилась, и Олаф вместе с сыном старого садовника втащили в комнату человека. Застигнутый врасплох, Эйбел вскочил на ноги. Мильтон последовал его примеру. Наконец-то! Он обошел вокруг письменного стола, чтобы удостовериться лично. Судя по тому, как безжизненно свисала на грудь голова мужчины, тот находился без сознания. Длинные волосы спадали ему на лицо. Мильтон отвел в бок темные пряди. У него перехватило дыхание. Ричард…
Триумф переполнял сердце графа. Было трудно сдерживать рвущиеся наружу эмоции, но злость помогла ему справиться. Что за болван этот Олаф! Если бы в кабинете оказался Чарльз, это помешало бы ему поступить с Ричардом так, как он того заслуживает. Наконец-то этот щенок-бунтарь оказался в его власти!
Граф задумался, стоит ли послать за Джулией Миллер и заставить их обвенчаться, но решил, что не стоит. Слишком велик риск. Священник, живущий в поместье Мильтона, конечно, подчинится, но, если Ричард начнет кричать, что не хочет жениться, девушка может впасть в истерику. Учитывая, сколько чертовых адвокатов, лучших из лучших в своем деле, готовы оказать ей юридическую помощь, а также то, как они свели на нет все его попытки стать опекуном девушки, он не должен надеяться на удачу.
Слуги опустили Ричарда на пол. Руки пленника были связаны за спиной. Как же он вырос! Перед ними лежал не подросток, а взрослый мужчина. Ноги его оставались несвязанными. Граф не хотел рисковать.
– Что все это значит? – требовательным тоном спросил Эйбел у двух слуг.
– Похоже, мой непослушный сын подошел слишком близко к своему дому и попался… – ответил Мильтон, с отвращением глядя на неподобающе длинные волосы сына.
– Ричард? – удивился Эйбел.
– Точно, Ричард. Взгляните только на это…
Мильтон склонился над телом, чтобы стащить с пальца Ричарда перстень-печатку, и надел его себе на палец, туда, где ему и следовало находиться.
– Удивлен, что он по-прежнему носит украденное у меня кольцо. Мне, конечно, пришлось его заменить. Но этот перстень передается у нас в семье из поколения в поколение от первого графа Менфорда уже на протяжении нескольких столетий. Ричарду это известно. Очевидно, у него не хватило духа продать перстень, но украсть его – это еще один способ подорвать мой авторитет и оскорбить меня, ибо ему хорошо известно, как я им дорожил.
– Одного этого хватит, чтобы посадить его. Вы только что предоставили мне доказательство его вины.
Мильтон был рад, что Кантел повел себя так, как он и предполагал, вот только перспектива отбывать наказание в местной тюрьме вряд ли могла напугать Ричарда…
Первым делом он отпустил сына садовника. Олаф тоже собирался уйти, но Мильтон рявкнул на него:
– Останься! Проследишь, как бы мальчишка не сбежал, как только придет в себя, – а затем обратился к судье. – Мой родной сын едва не разорил меня своими карточными долгами… Помните? Двенадцать тысяч чертовых фунтов стерлингов и множество свидетелей, способных это доказать…
Эйбел кивнул, слегка смутившись.
– Да… как-то вечером мы немного перебрали, и вы, помнится… разоткровенничались на сей счет…
– Если бы герцог Челтер не выручил меня из неприятностей, я вполне мог бы угодить в долговую тюрьму. Я до сих пор выплачиваю ему долг, – а потом, словно эта мысль лишь сейчас пришла ему в голову, Мильтон спросил: – Ведь ваш брат, кажется, служит на одном из тех кораблей, которые перевозят в Австралию осужденных в каторжные колонии?
Эйбел нахмурился.
– Собственно говоря, он капитан. Но это слишком жестоко, как мне кажется…
– Это на крайний случай, если Ричард, вернувшись домой, не согласится выполнить свой долг. Если согласится, то все будет забыто, но если будет упорствовать… ну, я не предлагаю везти его в Австралию прямо сейчас и оставить там пожизненно. Пары месяцев, думаю, будет достаточно, чтобы он образумился.
– На путешествие в Австралию уйдет несколько месяцев. Часть заключенных не выдерживают тягот плавания, а тех, кто выживает, ломают тяжелые условия жизни в первые же недели пребывания на каторге. Вы точно уверены, что хотите подобной участи для своего сына?
Мильтон не собирался позволять Ричарду снова ускользнуть от него. Если мальчишку нельзя усмирить, значит, Господи спаси, придется принять соответствующие меры. Девять лет лишений и страданий будут справедливым наказанием за девять лет бессильной ярости Мильтона, когда он не имел возможности позволить себе то немногое, что приносило ему неподдельную радость.
– Но осужденных ссылали туда и за меньшие преступления, – напомнил он судье.
Эйбел пожал плечами.
– Наши тюрьмы и без того переполнены, а труд заключенных – бесплатный. Австралии нужно много рабочих рук, если мы намерены превратить эту территорию в новую, процветающую колонию под властью короны. Там до сих пор ничего нет, кроме поселений каторжан. Из Австралии не убежишь. Приплывающие туда корабли привозят только заключенных. Если туда попадешь, надеяться не на что.
Мильтон незаметно улыбнулся.
– Да, нелегко им приходится, но, возможно, только так можно перевоспитать этого смутьяна. Как только Ричард будет готов исполнить свой долг, его освободят. Это можно устроить?
– Устроить можно все, – произнес Эйбел, которому было явно не по себе от услышанного.
При виде гримасы на лице судьи Мильтон нахмурился. Неужели он выглядит холодным и бесчувственным даже в глазах этого простолюдина Кантела? Разве не очевидно, что Ричард заслуживает достойного наказания? Кантелу стоило лишь оглядеться, чтобы увидеть, в какое запустение пришел Уиллоу-Вудс. Он должен понять, как много вреда причинил Ричард собственной семье.
– Сначала послушаем, что скажет он сам. Если он готов исправиться и помочь своей семье вместо того, чтобы продолжать упорствовать в своем пороке, его можно простить, – произнес Мильтон, а затем обратился к Олафу. – Приведи его в чувство.
Слуга понял хозяина по-своему и сильно пнул Ричарда ногой в бок. Эйбел отвернулся. Мильтон сверкнул глазами, взирая на громилу-тупицу.
– Принеси воду или нюхательной соли, глупец!
– А где? – спросил Олаф.
– Не надо, – простонал Ричард. – Какого черта?
Он попытался подняться на ноги и выругался, почувствовав, что руки связаны за спиной.
Ричард понял, что добром это не кончится, когда Олаф выломал дверь его номера. Тупой громила даже не проверил, заперта ли она. Ричард ужинал в одиночестве. Когда слуга принес ужин, он сообщил Ричарду, что Ор задерживается и просил ужинать без него. Причиной задержки была служанка из соседней таверны.
Ричард сразу же узнал в Олафе одного из громил, которых нанял граф, когда сын повзрослел и порка уже не помогала. Последним его воспоминанием об Уиллоу-Вудс был скандал: отец потребовал, чтобы Ричард остриг волосы, хотя те едва доходили до плеч. Ричард, разумеется, отказался, хотя понимал, что за это его ждет наказание. К тому времени между ним и графом разгорелась непрекращающаяся ни на день война характеров. Тогда Мильтон приказал своим слугам остричь ему волосы. Они выволокли мирно спящего Ричарда из постели, привязали к стулу и едва не содрали кожу с его головы. Юношу переполняла бессильная ярость! Он сбежал из дому в ту же ночь и не собирался возвращаться.
Ричарда охватило бешенство, когда он увидел стоявшего над выбитой дверью Олафа. Он даже не спросил себя, что делает здесь этот мерзавец: все его мысли были только о мести.
Олаф был намного крупнее его, настоящий великан, правда, весьма недалекий. Но и Ричард теперь уже не был тем хилым подростком, как раньше. Вот только надежды избить мерзавца до полусмерти не оправдались: пятеро мужчин появились в комнате вслед за Олафом. Вшестером они без труда взяли верх над Ричардом, повалив его на пол. Они настолько превосходили его числом, что оглушать беглеца не имело смысла, но один из них, видимо, решил, что так надежнее, и огрел Ричарда по голове.
Оказавшись в кабинете отца, Ричард поднялся на ноги. Он напрягся, но освободить руки ему не удалось. Мрачно глядя на графа, Ричард пытался понять, как это могло случиться. Он был уверен, что никто его не узнает. Но, очевидно, кто-то все же узнал и направился с этой вестью прямиком к графу.
Ему с Ором вообще не надо было сюда приезжать. Вообще-то существовал более разумный план: после встречи с братом съехать с постоялого двора и найти гостиницу ближе к Лондону, где и переночевать. Главное – подальше от Уиллоу-Вудс. Но он хотел утром перехватить Чарльза по пути в Лондон и увидеть племянника, прежде чем навсегда покинет Англию.
Мильтон почти не изменился. Пожалуй, только каштановые волосы отца немного поседели да щеки обрюзгли, зато голубые глаза оставались такими же враждебно-ледяными. Мильтон не смотрел сыну в глаза, а с отвращением уставился на длинные волосы, спадавшие ему на плечи.
– Господи! Они длиннее, чем мне сначала показалось! Ты похож на нищего, у которого нет денег на стрижку, – произнес он, а потом приказал громиле: – Обстриги его!
Ричард повернул голову и спокойно предупредил Олафа:
– Только попробуй, и я тебя убью.
Олаф лишь рассмеялся, а Мильтон сокрушенно покачал головой.
– Ладно. Видно, он ничуть не изменился за это время.
– А на что вы надеялись? – повернув голову к отцу, прорычал Ричард. – Послушайте, старик, больше вы не сможете приказывать мне, что делать и как одеваться. Я уже взрослый, и вы мне не указ.
– Ты так считаешь? Но ты все еще не свободен от власти закона. Прежде чем сбежать, ты нарушил закон… не единожды…
– Какой именно закон? Ваш закон?
Мильтон указал пальцем на перстень с печаткой, который теперь вернулся ему на палец.
– Ты украл его перед побегом. Или забыл?
– После вашей смерти кольцо перейдет к моему брату, – с ехидным выражением произнес Ричард, – а он был не против, когда я его позаимствовал. Почему вы, черт вас побери, не сдохли и не освободили нас от своего ничтожного присутствия?
Вздохнув, Мильтон обратился к находившемуся в комнате незнакомцу:
– Видите, с кем мне приходилось иметь дело? Сущая беда, а не сын.
При виде столь впечатляющего проявления отцовского горя Ричард нахмурился. Граф явно хотел произвести выгодное впечатление на своего собеседника. Если бы Мильтон хоть раз выказал естественное родительское разочарование, хоть чуточку заботы или природного участия в его судьбе, их отношения могли бы стать не столь враждебными. Любой ребенок инстинктивно хочет угодить отцу, пока не поймет, что ему до него нет дела.
– Кто вы? – спросил он у третьего мужчины.
– Эйбел Кантел, мой старинный друг, – ответил за него Мильтон.
Но Эйбел счел нужным добавить:
– А еще я местный судья, лорд Ричард.
Может ли быть, что этот человек хотел о чем-то предупредить? Ричард насторожился. Только нетитулованный дворянин или простолюдин стал бы прибавлять к имени Ричарда «лорд». Люди, находившиеся невысоко на социальной лестнице, предпочитали выполнять все желания графа. Впрочем, он всегда знал, что, если им снова доведется встретиться, отец может использовать против него его старые прегрешения. Когда он их совершал, ему хотелось, чтобы отец от него отрекся. В юности Ричард не понимал, что сам дает отцу дополнительный рычаг, с помощью которого тот сможет заставить его выполнить условия брачного договора.
Пока он не особенно волновался. Возможно, присутствие судейского в доме – всего лишь совпадение. Ричард не собирался здесь задерживаться. На этот раз он не одинок. Где-то здесь должен быть Чарльз. Брат сказал, что повезет сына в гости к дедушке только завтра утром. Прежде у брата никогда не хватало храбрости вмешаться, но теперь он самодостаточен. А еще Ор, когда развлечется со служанкой и не обнаружит Ричарда на месте, первым делом будет искать его в Уиллоу-Вудс. По разгрому, учиненному в номере, он поймет, что друг покинул гостиницу не по доброй воле.
Что вообще Мильтон может с ним сделать? Снова изобьет? Ничего нового. Прикажет запереть в комнате, угрожая посадить в настоящую тюрьму? Но кража перстня у родных вызовет в суде лишь смех, если до суда вообще дойдет. Кроме того, ему помогут сбежать отсюда задолго до того, как угроза сможет воплотиться в жизнь… Возможно, этой ночью он уже будет свободен.
Больше всего его волновали слова Джулии, что никто не станет спрашивать его согласия на брак. В поместье у Мильтона найдется, по крайней мере, один священник, который выполнит любой приказ графа. Но Джулия сейчас возвращается в Лондон. Уйдет не менее суток, а то и двое, чтобы привезти ее в поместье. Ричард был твердо уверен, что, узнав о причине, по которой ее зовут в Уиллоу-Вудс, девушка спешить не станет. А он и подавно задерживаться здесь не собирался.
– Знаете, отец, вы могли бы попросить меня о встрече, а не тащить сюда, схватив за глотку.
– Мы оба знаем, что бы ты ответил, – сухо отозвался Мильтон.
– Возможно. А что если я вернулся домой, чтобы попросить у вас прощения?
Выдержав непродолжительную паузу, Мильтон произнес:
– Серьезно?
Ричард не смог заставить себя ответить утвердительно, пусть даже это могло дать ему свободу.
– Нет, но вы могли хотя бы попробовать узнать наверняка, прежде чем посылать за мной своих тупоголовых лакеев. Ведь, реши я пойти на мировую, подобный прием наверняка заставил бы меня изменить первоначальные намерения. Но вы всегда поступали так: или избивали детей, или платили кому-то, чтобы…
– Хватит! – побагровев, перебил его Мильтон.
Ричард вскинул брови.
– Не желаете, чтобы судья знал, какой ужасной была моя жизнь под крышей этого дома? Но вы правы, отец. Мы оба знаем, что между нами никогда не будет примирения. Какой смысл было привозить меня сюда?
– Надо платить по счетам. Ты в состоянии отдать огромные игорные долги, которые взвалил на мои плечи? Я до сих пор выплачиваю их герцогу Челтеру. В свое время он очень меня выручил, избавив чуть ли не от долговой тюрьмы. Однако теперь он постоянно мне об этом напоминает.
Ричард молча смотрел на отца. Проклятые негодяи все же добрались до графа и потребовали заплатить карточные долги. Почему же Мильтон не отказался от своего непутевого сына?
– Вы глупец, если заплатили кредиторам, а не отказались от меня, – произнес Ричард.
– Значит, ты намеренно проигрался, чтобы заставить меня отречься от тебя?
– А какой выбор оставила мне ваша жестокая тирания? – спросил Ричард. – И сейчас еще не поздно отречься от меня. У вас есть свидетель. Можно сделать все в соответствии с законом.
Мильтон отрицательно покачал головой.
– Это ничего не решило бы. Ты был несовершеннолетним. За все твои поступки в ответе был я. Как я понимаю, твой ответ – «нет»? У тебя нет денег, чтобы возместить мои потери?
– Конечно, нет.
– Следовательно, ты не против сочетаться браком и таким образом заплатить долги?
– Дьявол! Нет!
– Сами видите, – сказал Мильтон, обращаясь к судье. – Даже не раскаивается в том, что преднамеренно пытался пустить семью по миру. Он не желает возместить убытки единственным доступным ему образом, – граф издал глубокий вздох. – Прошу, Эйбел, оставьте меня ненадолго наедине с сыном. Я не исполню своего родительского долга, если в последний раз не попытаюсь вразумить его, прежде чем приступить к более решительным мерам.
Ричарду это очень не понравилось, но он все же надеялся, что до воплощения этих «решительных мер» в жизнь у него в запасе еще есть время. Мильтон глуп, если вообразил, что Ричард возьмет в жены навязанную графом девушку. Или отец собирается добиться своего любым способом? Это очень беспокоило Ричарда. Не для того он бежал из Англии, чтобы отец в конечном счете одержал победу.
Граф оперся на письменный стол и скрестил руки на груди, ожидая, когда за уходящим закроется дверь. Он выглядел не столько разозленным, сколько сбитым с толку.
– Никогда тебя не понимал… – начал он.
– Вы никогда не пытались меня понять.
– Я оказал тебе услугу, заключив договор с Миллером. Ведь этим я обеспечил тебе состояние и благополучие.
– Не спросив моего мнения, – напомнил ему Ричард.
– Тогда ты был совсем мальчишкой и не мог здраво рассуждать, а тем более понять, что тебе во благо. А теперь ты ведешь себя настолько глупо, что готов из упрямства отказаться от всего, лишь бы насолить мне.
– У меня перехватило дыхание, – саркастически хмыкнул Ричард.
– И ты еще смеешь надо мной насмехаться! Пока ты отсутствовал, все здесь переменилось самым драматическим образом. Пять лет назад с Джеральдом Миллером приключился несчастный случай, сделавший его недееспособным, без каких-либо шансов на выздоровление. Таким образом, его единственный ребенок, твоя невеста, управляет всем его состоянием. Ты вернулся вовремя, чтобы успеть этим воспользоваться. От тебя требуется только ответить утвердительно во время церемонии бракосочетания, и ты станешь мужем одной из самых богатых девушек Англии. Доступ к ее значительному состоянию упрочит наше положение в обществе, а также увеличит власть нашей семьи, не только мою и твою, но также твоего брата и племянника.
– Они состоят в родстве с герцогом Челтером. Для них подниматься выше просто некуда.
– Состояние Челтера сократилось.
– Но он по-прежнему богат.
– Далеко не так богат, как Миллеры! – воскликнул Мильтон, а потом глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, прежде чем продолжить. – А еще герцог всегда относился к нам, как к бедным родственникам.
Ричард вопросительно приподнял брови.
– К нам? Вы хотели сказать «к вам»?
Мильтон заскрипел зубами.
– Ты вообще меня слушаешь? Понимаешь, что стоит на кону? За эти годы достаток Миллеров вырос просто астрономически! Такое богатство не может оставить безучастным даже короля! Он нас заметит, а потом мы легко сможем добиться, чтобы нам даровали новые титулы вместе с землями, которые им сопутствуют.
– Не о нас идет речь, отец. Это не вам придется жениться на ведьме, которую вы терпеть не можете.
– Я женился так… – проворчал Мильтон, – на твоей матери.
Ричард не мог этому поверить.
– Именно поэтому я не видел от вас ни любви, ни отцовской привязанности, ни даже доброты, пока был ребенком? И все из-за того, что вы ненавидели свою жену? И теперь вы желаете навязать ненавистный брак мне? Такой же мерзкий, полный взаимной ненависти брак, каким был ваш? Почему вы никогда прежде об этом не говорили?
– Ты был ребенком, – процедил сквозь зубы Мильтон. – Дети обычно обходятся без объяснений.
– А этот ребенок не обошелся. С самого моего рождения вы пытались заставить меня жить так, как хочется вам. Но это моя жизнь, отец. Я проживу ее так, как решу сам, приведет ли это меня к добру или нет. Это мне решать. Я не собираюсь жениться на Джулии Миллер.
Мильтон снова побагровел от гнева: таким Ричард привык видеть отца.
– Мне следовало бы знать, что все попытки урезонить тебя ни к чему не приведут. Ты ужасно упрям и глуп, – сквозь зубы ответил граф, а потом крикнул: – Эйбел!
Прежде чем дверь распахнулась, Мильтон распорядился:
– Уведите его.
